Перезахоронение останков Франко открывает путь к отделению Каталонии от Испании и переносу тела Ленина из мавзолея
В Долине Павших недалеко от Мадрида, где покоятся 34 тысячи участников Гражданской войны в Испании, состоялась процедура эксгумации останков бывшего главы страны Франсиско Франко. Гроб с останками переместили на вертолёте на военный аэродром. Оттуда его доставили к месту нового захоронения, в склеп на кладбище Мингоррубио в пригороде Мадрида Эль-Пардо, в котором упокоена вдова Франко. В сам момент эксгумации было позволено присутствовать лишь двум родственникам из 22 пожелавших принять участие в церемонии. На протестную акцию из нескольких сотен человек левые власти Испании попросту не обратили внимания.
Перенос останков «каудильо» левое правительство осуществило, несмотря на то что мнение большинства испанцев, даже голосовавших за левых, было резко отрицательным. Согласно опросу канала «ТелеМадрид», против выступали 85,3% испанцев. Ещё 11% поддерживали перенос останков на другое, не менее почётное место — в крипту мадридского собора Альмудена: на такой вариант были согласны родственники, но категорически запретило само правительство.
В Каталонии с понедельника не прекращаются беспорядки, после того как сепаратистские лидеры региона получили…
Эксгумация, а по сути, осквернение под идеологическим предлогом, останков Франко происходит на фоне массовых беспорядков в Каталонии, устроенных местными сепаратистами, ненавидящими каудильо особенно остро как душителя каталонской независимости. И этот жест может быть воспринят как попытка протянуть каталонцам руку: мол, Испания избавляется от своего имперского и националистического наследия, символом которого является Франко, и готова жить с Каталонией по-братски.
Правда, каталонцы вообще не хотят жить в Испании, вот в чём проблема, а на остальной территории страны надругательство над останками Франко будет воспринято многими как унизительный «прогиб» перед сепаратистами. Враждебность испанцев и каталонцев в результате этого акта левого правительства станет не меньшей, а большей.
Могила Ф. Франко. Фото: Alvaro Hurtado /Globallookpress
Потревожить чей-то прах в Долине Павших означало бы символически возобновить Гражданскую войну. Мемориальный комплекс, сооружение которого началось в 1940 году, сразу же после окончания Гражданской войны, задуман был Франко одновременно и как памятник своей победы, и как символ национального примирения. Он представляет собой вырубленную в скале церковь-базилику, в которую перенесены были останки 33 872 жертв Гражданской войны с обеих сторон. Здесь же расположены индивидуальные могилы — лидера испанской «Фаланги» Хосе Антонио Примо де Ривера, расстрелянного республиканцами в 1936 году и рассматриваемого франкистами как национальный герой, и самого генерала Франко, мирно скончавшегося в 1975 году, завещав власть королю Хуану Карлосу. Над Долиной возвышается огромный каменный крест, а рядом расположен монастырь Эскориал, где молятся за всех погибших.
Католические монахи-бенедиктинцы воспротивились разорению могилы испанского диктатора Франсиско Франко
Франкистская идеология примирения, безусловно, кому-то представлялась спорной. Многие похороненные в Долине коммунисты и социалисты совсем не хотели бы лежать под крестом и в двух шагах от Примо и Франко. Однако показательно то, что для самого каудильо только такой вариант и был возможен: он был последовательным испанским националистом и считал, что все погибшие — в равной степени сыны Испании, он и его соратники сражались за правое дело, а на том свете Бог рассудит.
Разумеется, в постфранкистскую эпоху в Испании, как и во всей Европе, шло непрерывное «полевение» общественных настроений. Франкизм начал рассматриваться как террористическая диктатура, политика генерала — как преступная, предложенная им формула примирения — как фальшивая. Коммунисты, социалисты и сепаратисты последовательно придерживались принципа посмертной мести, и каждое левое правительство Испании принимало решения по редактированию национальной памяти: ликвидации памятников, исправлению учебников. В 2007 году было принято постановление о том, чтобы из памятника примирения превратить Долину в мемориал жертвам франкизма (а всех франкистов тем самым перекрестить в палачей).
Мемориальный комплекс «Долина павших». Фото: Ana Lázaro /Globallookpress
Франсиско Франко при жизни называли не без лести «единственным, кто победил коммунизм на поле боя». Восприятие Франко в России во многом основано на остатках советской мифологии. В ней Франко выступал как организатор фашистского мятежа, которого поддержали Гитлер и Муссолини, приславшие ему свои войска, разгромивший республиканцев только благодаря предательству буржуазных демократий и установивший в Испании жесточайшую террористическую диктатуру.
Испанское правительство, получившее поддержку народа и основных политических партий страны, действовало в…
Однако давайте взглянем на генерала с чуть меньшей предвзятостью. Прежде всего он не был фашистом. Он был националистом, сторонником единства Испании, ревностным католиком, монархистом, который оставил страну королю. Причём Франко нашёл самый разумный способ восстановления монархии, который, возможно, подошёл бы и нам: он выбрал не самого «легитимного», а самого подходящего, хоть и не первого в очереди наследника, Хуана Карлоса, и оставил власть именно ему, а уже король провёл в стране демократические реформы. Победа Франко в Гражданской войне в Испании была в чём-то сродни тому, что было бы, если бы в Гражданской войне в России победил «чёрный барон» Врангель.
Непосредственной причиной Гражданской войны стал хаос, который создался в установившейся в 1931 году после свержения короля Альфонсо XIII республике. Придя к власти, левые, по сути, начали распускать Испанию на части — Каталония и Страна Басков практически отделились, а главное — революционеры развернули настоящий антицерковный террор: если дворян и офицеров старого режима только грабили и унижали, то священников начали убивать.
Ф. Франко. Фото: Mary Evans Picture Library /Globallookpress
Сразу же после установления республики и провозглашения премьером Асаньей «Испания больше не католическая страна» был введён запрет на религиозное обучение, начались поджоги монастырей и храмов (только с февраля по июль 1936 года было сожжено 170 храмов). В 1934 году во время шахтёрской стачки в Астурии левые активисты захватили монастырь в местности Турон и расстреляли 34 монахов и учеников семинарии. В 1936 году имела место такая средневековая дикость, как «конфетный навет»: по Мадриду распространились слухи, что иезуиты раздают детям отравленные конфеты, и множество священников и монахов были линчеваны. Когда 18 июля 1936 года в стране вспыхнуло антиреспубликанское восстание военных, красный террор приобрёл новый масштаб: в столице Каталонии Барселоне сожгли 58 церквей, оставив лишь недостроенный кафедральный собор.
Приходский священник в Навальморалесе сказал арестовавшим его милиционерам: «Я готов пострадать за Христа». «О, это мы тебе устроим, — ответили они. — Ты умрёшь точно как Христос».
Связав, они подвергли священника безжалостному бичеванию. Затем привязали ему к спине бревно, напоили уксусом и увенчали терновым венцом. «Богохульствуй, и мы простим тебя», — сказал главарь милиционеров. «Это я прощаю и благословляю вас», — ответил священник. Некоторые хотели гвоздями распять его на кресте, но в конце концов просто пристрелили, пишет в книге «Гражданская война в Испании» историк Томас Хью.
Число пострадавших в Каталонии растёт, но размах демонстраций — тоже: на улицы Барселоны вышло более…
Епископов Кадиса и Алмерии заставили вымыть палубу тюремного судна, стоявшего рядом с Малагой, после чего их расстреляли. Епископа Сьюдад-Реаля убили, когда он работал над книгой по истории Толедо. После его смерти была уничтожена картотека из 1200 карточек. Монахиня была убита, отказавшись выйти замуж за одного из милиционеров, которые захватили её монастырь Нуэстра-Сеньор-дель-Ампаро в Мадриде. Случалось, что монахинь перед расстрелом насиловали. Труп священника бросили на мадридской улице Салле-Мария-де-Молина с плакатом на шее: «Я иезуит». В Сернере монаху в уши забивали чётки, пока не продырявили барабанные перепонки. Имеются достоверные данные, что нескольких священников сожгли живьём. В Сьемпосуэлос дона Антонио Диаса де Мораля кинули на арену с быками, которые затоптали его до беспамятства. Потом ему отрезали ухо, подражая обычаю, когда у быка отрезают ухо, чтобы наградить матадора. Огромные толпы собирались в Барселоне, когда на обозрение были выставлены эксгумированные трупы девятнадцати салезианских монахинь. Пугающие глумливые фото этих монахинь, подвергнутых посмертному надругательству, хорошо сохранились.
Фото: Mary Evans Picture Library /Globallookpress
Генерал Франсиско Франко, избранный лидером восставших националистов, оказался в непростом положении: формально он был главой мятежников, на стороне республиканцев были международная легитимность и поддержка СССР, сперва по линии коминтерна, а затем Сталин официально прислал и военных советников, и чекистов.
Испанским республиканцам доставались симпатии всего прогрессивного человечества. Эрнест Хемингуэй сражается в интербригадах, о чём потом напишет свои знаменитые романы и пьесы. Впрочем, в СССР «По ком звонит колокол» разрешили опубликовать только в 1962 году, так как коммунисты там были описаны весьма неприглядно.
«Плебисцит меньшинства» в Каталонии сепаратистам при поддержке извне удалось превратить в «плебисцит…
Пабло Пикассо по заказу республиканского правительства пишет пропагандистскую картину «Герника», в которой бомбардировка небольшого басконского городка (здесь погибли около 200 человек, для сравнения: республиканцы убили за войну более 30 000 только священников, единовременно в Лериде было расстреляно 270 из 410 пастырей) представала как апокалиптическая трагедия.
К позору Франко восставшие в Гранаде ещё и расстреляли всемирно известного поэта Федерико Гарсиа Лорку, которого ненавидели за левую позицию и презирали за гомосексуализм, и это преступление «имиджево» перевесило десятки тысяч жертв красных. Над всем миром разносился клич республиканцев «No pasaran!» — «Они не пройдут!».
Испанским националистам не на кого было опереться в мире, кроме ультраправых и фашистских режимов в Португалии, Италии и Германии. Гитлер на тот момент, конечно, ещё был вполне «рукопожатен» в Европе, но оказаться на одной с ним стороне всё-таки создавало «репутацию».
Федерико Гарсиа Лорка. Фото: El Universal/Globallookpress
Франко в этих обстоятельствах удалось сыграть в настоящего «колобка». Он лавировал между фашистами-фалангистами, монархистами и просто военными националистами в рядах своих соратников. Его ударным отрядом стали карлисты — крайние традиционалисты, католики и монархисты. Самыми боеспособными частями франкистов были «рекете», своего рода новые крестоносцы с их дисциплиной, высоким моральным духом и самопожертвованием. В ряды рекете охотно вливались, кстати, и русские эмигранты-монархисты, увидевшие в Гражданской войне в Испании ещё один шанс сразиться против большевиков.
В попытке усмирить каталонцев полиция Испании пользуется поддержкой испанского населения. Это значит, что…
Франко привлекал немцев и итальянцев и при этом старался быть респектабельным, добиваясь признания своего правительства (тут ему очень помог Ватикан, повлиявший на католические страны Европы). Отстроил дисциплинированные вооружённые силы. Наконец, и в пропаганде франкистам удалось найти своё лицо. Если республиканцы упирали на прогрессивный гуманизм (своеобразно сочетавшийся с антицерковным террором), то националисты — на рыцарскую отвагу. Настоящей легендой стала оборона крепости Алькасар в июле-сентябре 1936 года. Командовавшему обороной полковнику Москардо позвонил командир республиканцев и передал трубку пленному сыну полковника: «Что там происходит, мой мальчик?» — «Ничего особенного. Они говорят, что расстреляют меня, если Алькасар не сдастся». — «Если это правда, то вручи свою душу Богу, крикни: «Да здравствует Испания!» и умри как герой». Сын Москардо был расстрелян, Алькасар устоял, а Москардо стал одним из главных героев франкистской Испании и всех европейских правых.
Гражданская война в Испании. Фото: Scherl/Globallookpress
По совести, больше всего Франко помогли сами республиканцы, особенно испанские коммунисты. В республиканских тылах зверствовали сотрудники советского НКВД, причём боролись они не столько с франкистами, сколько с несталинскими коммунистами — анархистами и троцкистами (а таковых, особенно среди интербригадовцев, было большинство). В Каталонии началась настоящая гражданская война внутри гражданской войны между коммунистами и троцкистами из партии ПОУМ. Лидера троцкистов Андреаса Нина, ранее обещавшего «отменить священников», похитили сотрудники НКВД во главе с резидентом Орловым (вскоре он сбежит в США) и знаменитым разведчиком Григулевичем и попросту убили… Сталин (в отличие от позднейших советских вождей) был достаточно корыстен и прагматичен, вывезя в СССР весь испанский золотой запас в обеспечение поставок советского вооружения. Республиканцы на это пошли, а вот Франко категорически отказался подписать план, передававший немцам испанскую горную промышленность.
Монархия была воспитана, выкована в русской истории как «власть правды», как идеал правильного православного…
Постепенно страна приходила к выводу, что если победит Франко, то не поздоровится в основном фанатикам-убийцам, а если победят левые, то страна утонет в крови. Всё большее число людей присоединялось к «пятой колонне». Это выражение, любимое современными безграмотными публицистами, приписывалось генералу Эмилио Моле, который, говоря о наступлении националистов на Мадрид, сказал, что наряду с четырьмя армейскими колоннами его встретит в городе пятая — из тех, кто устал от коммунистов и леваков.
Выражение появилось по аналогии с «пятым полком», сформированным в Мадриде как раз из коммунистов и предназначенным для террора против врагов левых.
Парад в честь Ф. Франко. Фото: Scherl/Globallookpress
После выигранной франкистами битвы при Теруэле зимой 1937-38 годов республика за год скукожилась и рухнула. В марте 1939-го Франко провёл в Мадриде, в который вступил без боя, помпезный парад под лозунгом «Hemos pasado!» («Мы прошли!»). И немедленно начал дрейф всё дальше от недавних союзников-фашистов к национал-католическому авторитарному режиму. Фашистскую «Фалангу» слили в одну партию с карлистами и католиками.
Несмотря на испанский антураж, темы жизни, предательства, чести и любви в «осаждённой крепости», поднимаемые в…
Во Второй мировой войне Испания держала вежливый нейтралитет: Франко отказался захватить у англичан Гибралтар, сославшись на то, что страна устала от Гражданской войны, и вообще немцам выгоднее мирная Испания, поставляющая им вольфрам.
Даже посылка в Россию «Голубой дивизии», укомплектованной испанскими добровольцами, использована была Франко прежде всего для того, чтобы избавиться от наиболее нацистски настроенной публики. Трудно, конечно, подобрать оправдания тому, что эта публика появилась под Ленинградом, куда их никто не звал, но, справедливости ради, у испанцев, единственных из сражавшихся на стороне вермахта, было оправдание: советские танкисты и лётчики (а заодно ещё и чекисты) пришли на их землю первыми, насвистывая старую песенку про «Гренаду».
Современная испанская пресса пытается трактовать «Голубую дивизию» как «добрых оккупантов», в отличие от злых немцев или зверствовавших венгров и румын. В частности упирают на то, что только один испанец, некий Антонио Баско, был официально признан военным преступником за убийства партизан и мирных жителей. Но в условиях оккупации такая «доброта» — понятие относительное.
Гражданская война в Испании. Фото: Scherl/Globallookpress
Вот как вспоминал «голубых» новгородский мальчик, прошедший войну:
Однажды, вернувшись из очередного похода, я узнал, что в деревне расположилась испанская часть. В нашем доме испанцы устроили кухню. Мы с хозяйским сыном (обоим нам было лет по 13) спали вместе на печке, а прямо перед нами на полке лежала колбаса. Мы не удержались и ночью съели эту колбасу. Утром нас босиком, в одних рубашках вывели во двор и поставили к сараю — расстреливать. Выбежала бабушка и хозяйка, бросилась перед солдатами на колени, умоляя пощадить. Нас помиловали, но сильно избили. Когда испанцы уходили из деревни, меня забрали с собой для работы на кухне, а через месяц сдали в волосовский лагерь военнопленных.
Всё, что можно сказать в защиту этих «добрых оккупантов» доброго, сводится к тому, что методов испанской гражданской войны они с собой в Новгородскую область всё-таки не привезли и вели себя с местными жителями не так, как четырьмя годами ранее вели себя с коммунистами, а коммунисты поступали с ними.
Для Ганди тюрьма была промежуточном этапом для достижения страной независимости, и он не вылезал из страшных…
Так или иначе, для Франко «Голубая дивизия» была прежде всего способом утилизации радикалов, сам он твёрдо решил связать Испанию с западными странами и не прогадал. Послевоенная Испания была принята в западный блок на равных, американцев вполне устраивало, что стране не грозит стать коммунистической. Большинству испанцев это тоже вполне подходило: с середины 1950-х страна переживала «экономическое чудо», по темпам экономического роста уступая лишь Японии. Испания превратилась в высокоразвитую современную страну с высоким уровнем жизни, и сделали это подобранные Франко молодые технократы из католической организации «Opus Dei», на которую Франко всё больше опирался в своём правлении.
Страна с 1947 года считалась монархией с вакантным престолом, а в 1968 году получила наследника, Хуана Карлоса, которого подобрал лично каудильо. После войны из эмиграции вернулись многие крупнейшие интеллектуалы, например, знаменитый философ Хосе Ортега-и-Гассет. В своих выступлениях он регулярно критиковал франкизм, и ему никто не мешал это делать. Были, впрочем, и те, кто абсолютно искренне и горячо поддерживал Франко, как всемирно известный художник Сальвадор Дали. Он лично встречался с каудильо и неоднократно заявлял: «Я преклоняюсь перед Франко, которому удалось возродить Испанию», одновременно ожесточённо критикуя коммуниста Пикассо.
Сальвадор Дали. Фото: Keystone Pictures USA/ Globallookpress
Для атмосферы послевоенной Испании показательна биография знаменитого хоккеиста Валерия Харламова. Вспомним знаменитый фильм «Легенда №17», где дело начинается… в 1950-е годы в Испании. Сын испанской беженки, Харламов в 1956 году несколько месяцев жил в Бильбао и даже посещал там школу, а потом спокойно уехал в СССР, где стал хоккейной легендой. Представим себе, что 20 лет спустя, после начала Гражданской войны в России, в Ростове-на-Дону живёт мальчик, сын белоэмигрантки, ходит в школу, а потом спокойно уезжает в Испанию. Вот насколько немыслима вторая картина, настолько национал-католический режим Франко отличался от режима коммунистов.
Чудовищная мифологизация правых авторитарных режимов — Франко, португальца Салазара, чилийца Пиночета — вообще является одним из самых одиозных и фальшивых явлений в массовом сознании второй половины ХХ века. Любые жёсткие мероприятия по поддержанию минимально справедливого порядка превращались международной общественностью в чудовищные преступления. В то же время массовый террор, будь то на Кубе, в Никарагуа, не говоря уж о маоистском Китае, уносивший десятки тысяч и миллионы жизней, рассматривался той же публикой как незначительные издержки на пути к «царству света». Даже чудовищный геноцид, устроенный Пол Потом в Кампучии, идёт по разряду «случайных издержек».
Франко выиграл Гражданскую войну и привёл свою страну к процветанию, он — «кровавый диктатор». Мао Цзэдун выиграл Гражданскую войну, утопил свою страну в крови «культурной революции», он — «он великий прогрессивный деятель, совершавший отдельные ошибки». В той же франкистской Испании массовый террор баскских и каталонских сепаратистов уносил десятки жизней, был убит, в том числе, премьер страны, адмирал Карреро Бланко, однако каждый раз, когда власти намеревались казнить кого-то из террористов, поднимался шквал международных протестов.
Одна из таких волн была связана с коммунистом Хулианом Гримау, сотрудником республиканской политической полиции и участником красного террора в годы Гражданской войны, ответственным за пытки и казни. Вопреки международной кампании за его освобождение, Гримау был казнён в 1963 году. В СССР в его честь назвали несколько улиц, в том числе в Москве, впрочем, местные жители этого названия очень не любили и называли их в шутку «улицей хулигана Гримау».
Франко предпринял героическую и великанскую попытку спасти свою страну от государственного распада. С таким пониманием пришло и удивление: что разложение-то вокруг идёт полным ходом, а Франко сумел тактически твёрдо провести Испанию мимо мировой войны, не вмешавшись, и вот уже 20, 30, 35 лет продержал её на христианской стороне против всех развальных законов истории! Однако вот на 37-м году правления он умирал и вот умер, под развязный свист европейских социалистов, радикалов, либералов. Испанию быстро растрясало, и всё,
— писал Александр Солженицын, специально приезжавший в Испанию в 1970-е годы. Нобелевский лауреат надеялся развеять мифологичность представления о том, что ничего хуже диктатуры Франко быть не может.
А. Солженицын. Фото: Anton Kavashkin/ Globallookpress
Однако это мнение писателя шло против всех тогдашних «трендов», а в современной тоталитарно-толерантной Испании с гей-парадами, всплеском левачества, массовой поддержкой сепаратистов одиозный диктатор предаётся проклятиям, хотя есть, разумеется, те, для кого совершённое надругательство абсолютно неприемлемо.
В России нет никаких оснований для того, чтобы радоваться перезахоронению Франко или испытывать неприязнь к вождю испанских националистов. С учётом того, что присланные Сталиным советские военные советники и, что куда хуже, энкаведисты первыми принесли насилие и войну на испанскую землю, франкистская Испания и СССР «разошлись» на удивление мирно. Многие белые эмигранты сражались на стороне испанских националистов, считая это своим священным долгом.
В XVI-XVII веках Испания определяла судьбы Европы, управляя в ней обширными территориями далеко за пределами…
Сама политика Франко может служить образцом того, как можно удержать свою страну из падения в пропасть левацкой тоталитарной диктатуры с массовыми расстрелами и сожжениями церквей и вывести страну на путь экономического процветания, верности национальным и католическим традициям. Наконец, очень востребован для нас франкистский опыт восстановления в стране монархии.
Однако пример постфранкистской Испании показал и другое: если людям просто обеспечить «благополучную жизнь», то от сытости они «левеют». Фактически именно экономическое благополучие, фундамент которого заложен был в эпоху Франко, породило те настроения, которые и привели к гонению на его память. Каталонские сепаратисты после символического унижения своего победителя ощутят свою полную безнаказанность, и Каталония может считаться для Испании потерянной.
Если и можно усмотреть что-то положительное в расправе над памятью Франко и нарушением покоя Долины Павших, то только одно. Испанские леваки создают своего рода прецедент. На другом конце Европы в специально созданном мемориальном комплексе, причём не в загородном монастыре, а в самом центре столицы, покоится другой политик, победивший в кровавой гражданской войне и виновный в смерти множества соотечественников (только ни мира, ни процветания своей стране не принёсший). На сей раз это кумир левых — Ленин.
Фото: Komsomolskaya Pravda/Globallookpress
И если испанские левые говорят, что прах таких политиков можно и нужно трогать ради «примирения» и почтения к памяти павших, то значит, тем более есть моральное право убрать, как бельмо с глаза, мемориал тому, чья деятельность была куда более жестокой и разрушительной, чем деятельность Франко. И не стоит ориентироваться на мнение возмущённых коммунистов: правительство Испании, по сути, наплевало на мнение 96% населения страны, лишь бы осуществить свою волю.
Своим решением власти Испании открыли, если можно так выразиться, коридор моральных возможностей для освобождения Красной площади от мавзолея и коммунистического кладбища. Прах национальных героев России, таких как Гагарин, Королёв, Жуков, Рокоссовский, должен быть перезахоронен с особым почётом, для деятелей же советского и международного коммунистического движения нужно найти место упокоения в незлом, тихом месте. Возможно, неподалёку от могил тех, кого они убили. Чтобы помнить.
Источник: https://tsargrad.tv
