МАТЕРИАЛЫ ВЕСТНИКА СЕРБСКИЙ КРЕСТ

Главная страница портала СТОЯНИЕ ЗА ИСТИНУ

МАТЕРИАЛЫ ВЕСТНИКА СЕРБСКИЙ КРЕСТ

АРХИВ ОБНОВЛЕНИЙ

СТАТЬИ К.ГОРДЕЕВА

АНТИГЛОБАЛИЗМ

ПРОБЛЕМА ИНН

ВЛАСТЬ ЗВЕРЯ

ЮРИДИЧЕСКАЯ ЗАЩИТА

АНАЛИТИКА

СЧЕТЧИКИ

И.В. Булгаков. Календарная реформа.[an error occurred while processing this directive]

Версия для печати

I. Историческая справка

В России календарный вопрос обсуждался периодически, начиная с 30-х годов XIX столетия, но серьезная дискуссия по этому поводу впервые возникла на Всероссийском Поместном Соборе 1917-18 гг. Объективно Российская держава не нуждалась в переходе на григорианский календарь, по которому, начиная с конца XVI века, жил католический, а затем и протестантский мир. Трехвековой опыт общения с инославными государствами при различных календарях показал, что каких-либо неудобств, связанных с этим, не существует. Что же касается Русской Православной Церкви, то для нее, свято хранившей календарную основу богослужебного круга, о каком-либо изменении месяцеслова или пасхалии и речи быть не могло. Словом, в России вопрос о календарной реформе не стоял, а потому серьезно не рассматривался никогда.

Русский народ принял от Византии одновременно с христианством и календарную основу, утвержденную некогда святыми Отцами Первого Вселенского Собора, а именно «Миротворный круг» [1], который сохранял не отравленной ядами иудаизма и эллинизма календарную богослужебную традицию – традицию истинно православную, иудеям соблазн, еллином же безумие (1Кор. 1, 23), традицию святоотеческих заветов относительно соблюдения юлианского месяцеслова и александрийской пасхалии. Простая сердечная вера Русского народа подобно апостольской издревле охраняла православные догматы. С появлением же в церковных кругах высокомерного рационализма, проникшего в богословие в конце XIX века от протестантизма, зародилось мнение, облекшееся в личину науки, что астрономическое равноденствие не совпадает с неподвижным днем по юлианскому календарю и, следовательно, надо что-то делать.

В 1899 году при Русском астрономическом обществе начала работу Комиссия, в состав которой входил известный ученый Д. И. Менделеев. Исследования, проводившиеся Комиссией, носили не богословский, а чисто академический характер. Задача состояла в исследовании двух существующих календарей – юлианского и григорианского, а также целесообразности введения нового счисления времени. Изучив проблему, Комиссия пришла к выводу, что новейшие открытия в области астрономии далеко не в пользу календарной реформы, напротив, они подтверждают гениальность составленного святыми Отцами церковного круга, в основе которого лежит юлианский календарь.

Тщательно обсудив все за и против, а также «принимая во внимание, что в 1830 году ходатайство Императорской Академии наук о введении в России григорианского календаря было отклонено Императором Николаем I и что православными государствами и всем православным населением Востока и Запада отвергались попытки представителей католицизма ввести в России григорианский календарь, Комиссия единогласно постановила отклонить все предложения о введении в России григорианского календаря» [2].

Советская власть, стремясь уничтожить традиции православной Царской России, уже 16 ноября 1917 года рассматривает в Совнаркоме вопрос о переходе на новое счисление времени, а 24 января 1918 года принимает декрет «О введении в Российской республике западноевропейского календаря». Практически это явилось началом гонений на Церковь со стороны большевистской власти. В декрете говорилось: «В целях установления в России одинакового почти со всеми культурными народами счисления времени Совет народных комиссаров постановляет ввести по истечении января месяца сего года в гражданский обиход новый календарь. Для этого: первый день после 31 января сего года считать не 1 февраля, а 14 февраля, второй день считать 15 и т.д.».

Введение советской властью григорианского календаря было направленным ударом по Церкви. Ленин видел в этом один из факторов, способных поколебать многовековой фундамент неприкосновенного доселе православного учения. Атеистической науке в большевистской России была отведена особая роль. Ее непререкаемый авторитет стал своеобразным божком, которому поклонилась даже некоторая часть духовенства, образовавшая впоследствии обновленческий раскол. Перед Всероссийским Собором 1917-18 гг. встал серьезный вопрос, от решения которого зависело, останется ли Русская Церковь верной постановлениям Вселенских Соборов или уклонится под давлением властей в григорианскую реформу, пусть даже в компромиссной форме.

II. О соборности Церкви

Прежде чем говорить о деяниях Собора относительно календарной реформы, рассмотрим, что такое соборность Церкви, как она понималась святыми Отцами и как перетолковывалась реформаторами из духовенства конца XIX века.

Соборность – это прежде всего кафоличность (вселенскость) Церкви. Святитель Кирилл Иерусалимский так определяет догматическую сторону соборности: «Церковь Соборною называется потому, что находится по всей вселенной, от концов земли до концов ее, что [она] повсеместно и в полноте преподает все то учение, которое должны знать люди...» [3].

Верующие, собранные со всей вселенной под покров Всевышнего Бога, родились во святом Крещении для жизни вечной. Душа отнюдь не противится родившей ее Матери-Церкви, но любит ее и слушает во всем прилежно. Ибо «ради [этой] любви все святые до самой крови стали против греха [заблуждения], вменяя ни во что настоящую жизнь, – говорит преп. Симеон Новый Богослов, – и претерпели различные виды смерти, чтобы от мира собраться самим к себе и к Богу, и соединить в себе раздранныя части естества» [4].

Особенное преимущество соборной Церкви состоит в том, что она в делах веры «никак не может погрешать, ни обманывать, ни обманываться, но подобно Божественному Писанию, непогрешительна и имеет всегдашнюю важность» [5].

Этот догматический аспект имеет очень важное значение в жизни христианина и непосредственно связан с православным исповеданием веры. По апостольскому учению Церковь является хранительницей истины и всякий, изменяющий истине, отлучает себя от Церкви. Между тем к концу XIX века в православном богословии появилось иное, искаженное понятие соборности, когда под словами «соборная Церковь» новейшие толкователи канонов стали понимать любое соборное согласие большинства. Церковь, по мнению таких толковников, называется соборной вследствие того, что все решения возникших разногласий определяются в пользу большинства соборных голосов (здесь и далее – выделено редакцией «ПиП»).

История же Церкви свидетельствует, что не всякое согласие является истинным, а только то, которое не отступает от ее учения. Документы деяний Первого Вселенского Собора подтверждают, что он дал сакраментальную догматическую формулу Единосущного Отца устами избранного меньшинства.

Согласие бывает двух видов – Божественное, т.е. святое, и иное – греховное. Святое заключается в полном следовании истине, поэтому и является согласием любви и благодатного мира. Греховное же согласие есть соединение с ложным представлением о предметах веры, когда кто соединяется видимым образом или мистически с отпавшими от истины и вступает с ними в молитвенное общение. Такое согласие называется экуменизмом. Экуменизм не является чем-то новым для Церкви, он на протяжении нескольких веков проповедуется последователями оригеновской ереси.

Экуменическое согласие стремится к единому мнению в «малой истине». Когда же возникают какие-либо разногласия в догматических или иных вопросах, то последователи экуменизма сразу же спешат их примирить, подвергая сомнениям непоколебимость догматов, или же просто заявляют о маловажности воспрещающего канона. Одним из самых сложных препятствий на пути лжепримирительного богословия явился догмат о неизменности учения Церкви, который не позволяет пересматривать ее учение и «обновлять» его. Тем не менее известный экуменический деятель митрополит Кирилл (Гундяев), составитель «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви», выступая на IX Рождественских чтениях высказал мнение о возможности развития и обновления социального учения Церкви. «По мере изменения государственной и общественной жизни, – говорил докладчик, – по мере появления в этой области новых проблем, требующих церковной оценки, социальное учение Церкви будет, несомненно, развиваться и совершенствоваться, почему принятый Собором документ и именуется Основами [социальной концепции]» [6].

Однако известно, что учение Церкви, в полноте дарованное нам Самим Господом, не может «развиваться» и «совершенствоваться». Тем более никогда не впадет в зависимость от мира и не станет следовать духу мира. Какую бы область мы ни брали – социальную, догматическую, нравственную и т. д. – везде видим полноту и совершенство Православного учения. Понятие же о постепенном развитии Церковного вероучения в каких-либо вопросах является одним из многочисленных новшеств римско-католической церкви. Достаточно обратиться к документам второго Ватиканского собора, чтобы убедиться в справедливости этого. «В экуменическом диалоге католические богословы <...> сопоставляя вероучения, пусть помнят о том, что существует порядок или "иерархия" истин католического вероучения, – говорится в документах латинян, – поскольку их связь с первоосновой христианской веры неодинакова. Так будет проложен путь, который через братское состязание поведет всех к более глубокому познанию и к более ясному выявлению неисследимых богатств Христовых» [7].

Итак, нетрудно заметить, что католическая доктрина о рождении истины в спорах изначально неверна. Истина существует независимо от споров, она есть совершеннейшее и неизменное Божественное учение, а всякий спор может иметь любой исход в зависимости от качества знаний, остроты мышления спорящих и т.д. Таким образом, мнимая истина, победительница «братских состязаний», может повлечь за собой изменение Церковного учения в пользу победителей споров и порождать новые разделения и ереси, поэтому святой апостол Павел пишет: А если бы кто захотел спорить, то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии (1Кор. 11, 16). Католическое понятие соборности получило свое развитие вне Церковной истины, хотя и прикрывается личиной церковности. Оно есть движущая сила внедрения еретических новшеств. Ведь если какое-либо учение имеет нужду в развитии, то это свидетельство того, что оно несовершенно. Бог неизменяем, неизменно и свято Его учение, которое в полноте принес на землю Сын Единородный, Господь наш Иисус Христос. Поиск же новых «истин» в католицизме подтверждает, что его учение – плод человеческих изысканий и мудрований.

Развитие божественного учения имело место лишь в Ветхом Завете, когда через пророков Господь приготовлял народ к принятию полноты истины во Иисусе Христе. «Я есмь путь и истина и жизнь», – говорит Христос, – «никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6). «Как учители, принимающие детей от родителей, преподают им первые начатки учения, а принимающие детей от этих учителей сообщают им более уже совершенныя познания, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – так поступили блаженный Моисей и учитель языков [апостол Павел], и сын громов [апостол Петр]. Тот, приняв род человеческий в самом начале, научил слушателей первым начаткам, а эти, приняв его от Моисея, передали уже совершеннейшее учение» [8].

Комментарий: Родоначальник арианской ереси александрийский пресвитер Арий выстраивал логическую аргументацию своего ложного учения о мнимой тварности Иисуса Христа, говоря: «Если Христос рожден, значит было время когда Его не было». Однако учение Церкви говорит, что Христос рожден, но не сотворен – поиск логического смысла в вероучении не всегда приводит к истине. В данном случае Рождение Христа является воплощением Второй Ипостаси (Сына), что в материальном мире не имеет аналогов и потому принимается на веру. Следовательно, Церковное учение, неподвластно человеческой логике.

Итак, мы видим, что истина не рождается в спорах, а хранится в Священном Предании и Писании, следование которым и есть божественное согласие. «Никакой прагматический указ, противный канонам, не должен иметь силы; должны преимуществовать каноны [святых] Отцов» [9]. Когда же существует разделение в вопросах веры, но при этом остается молитвенное общение, тогда такое «согласие» является экуменическим, т. е. попиранием истины.

Но какое отношение данный вопрос имеет к материалам Поместного Русского Собора 1917-18 гг.? Можно сказать – самое непосредственное. Именно на этом Соборе проросло рационалистическое зерно обновленчества, которое впоследствии взрастило известный раскол, «Живую церковь». Именно здесь будущие обновленцы утверждали, что в связи с развитием научно-технического прогресса неизбежно возникнут социальные или гражданские вопросы, на которые у Церкви нет еще однозначного ответа. Именно здесь впервые открыто прозвучали католические идеи о возможности развития учения Церкви, о значении мнения большинства, о возможности совершать богослужения на русском разговорном языке, именно здесь профессора-«богословы» показали свое пренебрежительное отношение к святоотеческому учению и канонам Церкви.

До этого православное богословие никогда не касалось исследования мировых научных и псевдонаучных гипотез. «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1Ин. 2, 15), – говорит Апостол любви, столп Божественной премудрости и богословия. Наука гипотетична. Она не устанавливает законы, а лишь открывает их, к тому же не всегда точно, поэтому и с легкостью изменяет свои определения. Напротив, законодательство Божие пребывает во веки неизменным.

Православная Церковь не вступает в исследование предметов недуховных, поскольку для них есть одно определение – мир, а мирские попечения запрещены клирикам 6-м Апостольским правилом. «Пусть твоими учениями будут учения веры, – говорит святитель Григорий Палама, – а не знания о величине и движении неба и небесных тел и обо всем [прочем]... Отдавать все силы и старания познанию подобных вещей есть эллинская ересь...» [10]. Этого определения достаточно для всех изобретений человеческого ума, как настоящих, так и будущих. Давать точные определения там, где их быть не может, и шагать в ногу со временем свойственно учению латинян. Православное же учение не имеет времени, т.е. вечно, ибо оно Божественно.

Таким образом, превозносясь над святыми Отцами, католики последовали за безбожными астрономами и взялись исправлять то, что Церковь на протяжении нескольких веков берегла как зеницу ока. Исправляя же мнимые ошибки святых Отцов относительно равноденствия, они стали неправо учить о Церкви, как о могущей ошибаться, чем нарушили догматическое учение о ее святости. Заметим, что за период от Рождества Христова до Первого Вселенского Собора равноденствие сдвинулось на два дня. Это было известно астрономам того времени, а следовательно, и святым Отцам, лишь повторившим определение 7-го Апостольского Правила на Первом Вселенском Соборе.

III. Вопрос о календарной реформе

Обсуждение о возможности перехода на григорианский календарь проходило на 71-м заседании Собора, которое состоялось 29 января 1918 года под председательством митрополита Арсения (Стадницкого) [11].

В дискуссии приняли участие: епископ Никандр (Феноменов), профессора Петроградской духовной академии П.Н. Жукович и И.И. Соколов, профессор Московского университета С.А. Котляревский, преподаватель Тобольской гимназии А.А. Васильев, член Симбирского окружного суда С.П. Руднев, профессор МДА С.С. Глаголев, И.А. Карабинов, В.И. Яцкевич, Н.Д. Кузнецов, С.Н. Булгаков.

В ходе обсуждения было высказано два мнения:

1) Истинное – о невозможности перехода на григорианский календарь в церковной жизни, поскольку это нарушение священного Предания Церкви.

2) Ложное – о непринципиальности данного вопроса, поскольку он не затрагивает основных догматов.

Большинство делегатов держалось на стороне непринятия реформы, осознавая, что это не только нарушит Предание, но и породит схизму.

Конечно, такое положение было не по нраву реформаторам, согласившимся лишь временно руководствоваться старым стилем. В.И. Яцкевич, Н.Д. Кузнецов открыто высказали мнение о возможности и даже необходимости перейти на новый календарь, а С.Н. Булгаков привел ряд неосновательных доказательств непринципиальности данного вопроса [12].

Профессор С.С. Глаголев, хотя и высказывался за сохранение юлианского календаря, но все же говорил о необходимости его замены на более точный. Однако он сумел, взяв инициативу в свои руки, настоять лишь на временном оставлении юлианского стиля с дальнейшим тщательным изучением календарного вопроса. В результате 30 января были приняты следующие предложения:

«1) В течение 1918 г. Церковь в своем обиходе будет руководиться старым стилем и

2) поручить Богослужебному Отделу разработать в подробностях дело применения стилей во всей жизни Церкви» [13].

С.С. Глаголев и профессор Петроградской духовной академии И.И. Соколов представили свои доклады о календарной реформе на заседании 15 марта.

IV. Доклад С.С. Глаголева [14]

Выступление на Соборе проф. С.С. Глаголева содержало ряд неточностей богословского характера, в том числе об изначальном построении святыми Отцами пасхальных таблиц якобы на заведомо неверных астрономических основаниях, в результате чего профессор поставил под сомнение даже непогрешимость определений Первого Вселенского Собора.

Он смело высказался относительно расхождения юлианского календаря «с небом», не объяснив, что он под этим подразумевал. В астрономической практике существует только одно расхождение между юлианским и григорианским календарями – день весеннего равноденствия, который папа Григорий XIII повелел закрепить за 22-м марта. Надо сказать, что Собор в Никеи не делал каких-либо определений относительно неподвижности равноденствия. Очевидно, святые Отцы не ставили пред собой задачу закрепить его за каким-либо определенным днем. Так, если высчитать на основе григорианского расхождения, то можно сказать, что в 97 году по Р. Х. равноденствие было 24 марта ст. ст.; во время Никейского Собора (325) – 21 марта; во время Пятого Вселенского (553) – 20 марта; Седьмого Вселенского (787) – 18 марта. Если допустить, что расчеты латинских астрономов верны, тогда следовало бы обвинить святых Отцов семи Вселенских Соборов в явной невнимательности. Однако Церковь признает их определения непогрешимыми, и поэтому мы не в праве подозревать ошибочность в составленной ими пасхалии. Следовательно, о расхождении юлианского календаря с «небом» говорить безсмысленно.

Любой календарь имеет свою точку отсчета. В солнечном календаре это Солнце, в лунном – Луна, в звездном – звезды. Григорианский же календарь, составленный латинским медиком Лилио Луиджи, точкой отсчета имеет равноденствие, поэтому он не совпадает с юлианским календарем и все время опережает его. По мнению астрономов, юлианский календарь удобен для практического применения, а его совокупность с александрийской пасхалией настолько симфонична, что через каждые 76 лет фазы Луны в цикле Калиппа попадают на те же числа юлианского календаря, что делает его высокоточным и непревзойденным.

С.С. Глаголев, видимо не разобравшись основательно в календарном вопросе, голословно утверждал, что наши пасхальные таблицы ошибочны. «Они построены на неточных астрономических основаниях, – говорил он. – В будущем необходимо придется стиль переменить, чтобы получилось согласование с небом, и все благополучно устроено было бы на земле» [15]. Заботясь о согласовании с небом, он по сути дела полностью упустил богословский аспект о согласовании с учением и Преданием Церкви. Докладчик рассмотрел только три стороны юлианского и григорианского календарей и сделал вывод, что астрономически оба не годятся, практически – оба хороши, исторически – григорианский вреден, а юлианский «пока годится».

Увлекшись доказательством несовершенства юлианского календаря, профессор С.С. Глаголев упустил из виду важное положение богословской науки, что совершенство есть признак абсолюта и имеет отношение только к Божеству. Точный календарь составить просто невозможно, поскольку мир непрестанно изменяется. Исследования астрономической науки утверждают, что за последние 2000 лет тропический год сократился на 12 сек. Предсказать, с какой скоростью будет происходить его дальнейшее сокращение, наука не в состоянии, а следовательно, невозможно составить и совершенно точный календарь.

Цепь рассуждений привела докладчика к тому, что «можно приспособить православную пасхалию» к новому календарю (31 високос), что, конечно же, является сущей фантазией, но что самое важное – это еще и явное нарушение 7-го Апостольского правила. Однако профессор безстрашно высказался по этому поводу так: «Анализ Церковных правил (Седьмое Апостолького Собора и Первое Антиохийского Собора 341 года) утверждает в мысли, что поступить так Церковь может» [16].

У присутствующих на Соборе, естественно, возникло недоумение: какой «анализ»? Ведь тождесловие не присуще богословской науке! Поэтому, если говорить, что это канонически допустимо, то сказанное необходимо подтвердить. Какие Апостольские постановления или определения Вселенских Соборов или правила святых Отец позволяют допустить изменения александрийской пасхалии? Напротив, 7-е Апостольское правило гласит: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон святый день Пасхи прежде весеннего равноденствия с иудеями праздновати будет, да будет извержен от священного чина». Это повеление было повторено на Никейском, а затем и на Антиохийском Соборе в 1-м правиле: «Все, дерзающие нарушати определения святаго и великаго Собора, в Никеи бывшаго, в присутствии благочестивейшаго и боголюбезнейшаго царя Константина, о святом празднике спасительныя Пасхи, да будут отлучены от общения и отвержены от Церкви».

Как видим, мнение проф. С.С. Глаголева относительно пасхалии полностью разошлось с Церковными постановлениями. Нисколько не смущаясь этим, он высказался так: «При новом чтении этих правил получается впечатление, что они [святые Отцы] так обычно толковали, что правила предписывали праздновать Пасху после иудеев. На самом деле правила предписывают праздновать Пасху независимо от иудеев. Да и в самом деле, в настоящее время было бы странно Святой Церкви ставить себя в какую бы то ни было зависимость от иудеев, хотя и в смысле обязательного празднования Пасхи после них» [17].

Комментарий: Мысль С.С. Глаголева о том, что Церковь не должна зависеть от иудейской пасхи позднее более подробно развил в своей работе известный экуменист прот. Л. Воронов – участник II ватиканского собора, который так же, как и С.С. Глаголев, пренебрег Преданием Церкви, увлекшись новейшим толкованием канонов.

Без особого исследования понятно, что никакого alter ego иудейской религии не существует. Ветхозаветной пасхой как Апостолами, так и святыми Отцами всегда считался день полнолуния после весеннего равноденствия. Именно этот день был указан пророку Моисею Богом: «Вот праздники Господни, священные собрания, которые вы должны созывать в свое время: в первый месяц, в четырнадцатый [день] месяца вечером Пасха Господня» (Лев. 23, 5) [18].

Совершенно очевидно, что Церковь Христова никогда не прислушивалась к подобным безосновательным предложениям и никогда не составляла пасхалию относительно инославных праздников. Александрийская пасхалия, по которой на протяжении двух тысяч лет Церковь совершает свои празднества, составлена именно таким образом, чтобы соблюсти постановления святых Вселенских Соборов относительно дня ветхозаветной иудейской пасхи – равноденственного полнолуния. Невозможно допустить, что святая Церковь могла находиться в заблуждении, а тем более на протяжении нескольких веков, неправильно понимая смысл Апостольского постановления и Соборных определений. Даже сама мысль об этом уже является греховной, поскольку Догмат о Церкви свидетельствует о непогрешимости Тела Христова.

Подводя итог, укажем на мнения проф. С.С. Глаголева, несогласные с древним Преданием Церкви:

1) Возможность изменения александрийской пасхалии в свете «новых чтений» [т.е. толкования] 7-го Апостольского правила и 1-го правила Антиохийского Собора. На упомянутых выше Вселенских Соборах такая «возможность» подвергает епископов извержению из сана, а мирян отлучению.

2) Необходимость изменения месяцеслова, который неразрывно связан с александрийской пасхалией. Это мнение предали анафеме три Церковных Собора – 1583, 1756, 1848 годов, которые докладчик обошел молчанием.

3) Искаженное понятие «о канонической свободе будущего восьмого вселенского собора», который якобы вправе изменить древние каноны (надежда всех вероотступников-экуменистов).

По учению Церкви, никакой Собор не вправе упразднить либо заменить каноны и определения семи Вселенских, которые признаны Церковью непогрешимыми. В 1-м Правиле Шестого Вселенского Собора говорится: «Божиею благодатию определяем: хранить неприкосновенной нововведениям и изменениям веру, преданную нам от самовидцев и служителей Слова, богоизбранных Апостолов». Поэтому никто не вправе отменять того, что навечно положено в Церкви Христом, ибо ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все (Мф. 5, 18).

V. Доклад И. И. Соколова [18]

Отношение других автокефальных Церквей к календарной реформе подробно рассмотрел в своем докладе проф. И. И. Соколов. Он рассказал и об истории возникновения григорианского календаря: «В 1582 году римский папа Григорий XIII произвел реформу календаря, положившую новую грань между православным Востоком и латинским Западом. Тогда как Восток остался верен традициям прошлого, Рим допустил неоправдываемое точной наукой нововведение в празднование Пасхи и соединенных с ней праздников и церковных времен. Не подлежит сомнению, что это нововведение в церковно-религиозной области стояло в тесной, неразрывной связи с идеей папства и было одним из проявлений господствующего на Западе церковного абсолютизма, стремившегося распространить свое влияние и на православном Востоке.

Примечательно, что введение на Западе нового григорианского календаря было понято представителями Православной Церкви именно как новый поход папства против Православия на Востоке. Современный этому событию Константинопольский Патриарх Иеремия II (Транос) немедленно осудил (1582 год) вместе со своим Синодом папское новшество как несогласное с преданиями Церкви, унаследованными от святых Отцов. А в 1583 году, 20 ноября, Патриарх Иеремия вместе с находившимся в Константинополе Александрийским Патриархом Сильвестром издал Соборный Томос против григорианского календаря, где резко порицал григорианский календарь как произведение папства, – силы, враждебной православному Востоку, смотрел на этот календарь как на характерное новшество в целой системе папских нововведений сравнительно с традициями православного Востока, считал его орудием папистской завоевательной политики в отношении к автокефальным греческим Церквам» [19].

В докладе профессора И.И. Соколова ясно была выражена и основная цель введения в Православной Церкви нового календаря, которая заключается в стремлении сблизить Восток и Запад.

Оба календаря признаны докладчиком неточными и любая попытка введения нового, более точного календаря, по его мнению, нисколько не приведет к согласию между Востоком и Западом. Напротив, возникнет ожесточенная борьба за первенство в исправлении календаря между католиками и православными модернистами. «Если же инициатива [в исправлении календаря] будет принадлежать Востоку, то заранее уверенно можно сказать, что он не встретит на католическом Западе сочувствия и содействия в осуществлении своего почина. Симпатии же одного протестантского мира не обеспечат того всемирного единства в летосчислении, которое является целью календарной реформы. К тому же православный Восток – греческий и славянский – не желает, как показано, никаких календарных реформ. Значит, и в этом случае дело, при современных взаимоотношениях между православным Востоком и инославным Западом, нужно считать почти безнадежным» [20].

Язва папизма – желание первенства – распространилась и на Восточные Церкви. Мнимая непогрешимость римского епископа, узаконенная католиками на первом ватиканском соборе (1870), отразилась на Востоке в виде возведения в разряд непогрешимых любого соборного мнения иерархов. Признав возможность изменения канонов, реформаторы по сути дела ввели новое учение о каноническом творчестве, которое давно нашло свое место в ереси католиков. Так, в Summae Decretalium латинян говорится: «Кодекс канонического права напоминает, что как папа, так и коллегия [собрание] епископов считаются официальными носителями подлинного учительства (кан. 752) в отношении вероучения и церковных обычаев. Оба верховных субъекта учительского служения наделены даром непогрешимости, когда торжественно высказываются по вопросам вероучения» [21].

Следующий этап «непогрешимости», принятый латинскими «святыми отцами» на II ватиканском соборе (1962-1965) представляет собой учение о ложной соборности. Если изначально непогрешимость относительно веры была присвоена одному «божественному человеку и человеческому богу» – папе римскому, то теперь католиками узаконена святость вероучительных мнений нескольких епископов о предметах веры. Это постановление принято ими для «восточных братьев», присутствовавших на ватиканском соборе.

На самом же деле решение собора епископов принимается и признается Церковью только тогда, когда оно во всем соответствует канонам и правилам святых Отцов. Если же в определении существует какое-либо отступление, то такое определение отвергается как чуждое Церкви. Таким образом, формулировка «о сохранении старого стиля для церковного счисления до времени решения вопроса о реформе календаря всей Православной Церковью» – искажает понятие о соборности Церкви.

Комментарий: 1) Рационалистический подход богословов того времени все более выражался в так называемом общественном мнении или «выборности», которые стали впоследствии основными лозунгами обновленцев. По учению же Церкви истина может заключаться в исповедании даже одного христианина, как это было в борьбе с монофилитской ересью, когда вся Церковная «полнота» была на стороне еретиков. (См. Житие прп. Максима Исповедника). 2) Экуменисты утверждали, что в основании Апостольского канона относительно Пасхи лежали моральные причины, заключающиеся в ненависти к иудеям. Поэтому они считали, что «коль скоро отпадут моральные причины», (т.е. воцарится любовь к распинателям Христа), тогда и необходимость в 7-м Апостольском правиле сама собой отпадет. 3) Мнение о том, что вопрос реформы календаря не догматический, а астрономический – изначально неверно. Если бы он не имел отношения к вероучению, то не рассматривался бы тремя Поместными Соборами 1583, 1756, 1848 гг. со всею тщательностью. Восточным Патриархам было хорошо известено 6-е Апостольское правило, запрещающее клирикам заниматься нецерковными вопросами. «Епископ, или пресвитер, или диакон, да не приемлет на себя мирских попечений, – говорится в правиле, – а иначе да будет извержен от священного чина».

Комиссии по вопросу о календаре в составе епископа Пахомия (Кедрова) и профессоров С.С. Глаголева, И.И. Соколова, А.Н. Карабинова, В.П. Тураева, Л.С. Жуковича было поручено продолжить работу и по окончании Собора. Святейшему Патриарху Тихону Всероссийский Собор поручил сообщить Патриархам других Поместных Церквей точку зрения Русской Православной Церкви по вопросу о реформе календаря, которая заключалась в предложении сохранить юлианский календарь как древнее Предание Церкви.

21 января 1919 г. святитель Тихон обратился к Патриарху Константинопольскому Герману V с посланием, в котором были представлены pro et contra богослужебного отдела по данному вопросу Всероссийского Собора 1917-18 гг. Из четырех решений данного вопроса: «1) сохранение юлианского календаря с допущением переноса лишь гражданского новолетия [22]; 2) переход на новый стиль; 3) сохранение прежней пасхалии с переводом на новый стиль непереходящих праздников; 4) предоставление Автокефальным Церквам свободы избирать наиболее приемлемое по местным условиям решение календарного вопроса», только первый пункт признавался допустимым для церковного богослужебного строя.

В своем заявлении в Центральный Исполнительный Комитет по вопросам об отношении Православной Русской Церкви к календарной реформе (переходу на григорианский «новый» стиль) святитель Тихон писал: «По учению Православной Церкви хранителями чистоты веры и отеческих преданий являются не только Глава Церкви и не иерархия церковная только во всей своей совокупности, но все тело Церкви, а следовательно, и верующий народ, которому также принадлежат известные права и голос в церковных делах. Предстоятель отдельной Православной Церкви и Патриарх Всероссийский в частности, – не римский папа, пользующийся неограниченной и беспредельной властью; он не может управлять народом Божиим тиранически, не спрашивая его согласия и не считаясь с его религиозной совестью, с его верованиями, обыкновениями, навыками.

История показывает что даже в том случае, когда Предстоятель Церкви, проводящий ту или другую реформу прав по существу, но, встречая противодействие народа, прибегает к силе вместо того, чтобы воздействовать на него словом пастырского увещания, он становится виновником волнений и раздоров в Церкви...» [23]

Соборное постановление 1917-18 гг., хотя и отвергло календарную реформу, однако не осудило возможность перехода на новый стиль, но народ, хранитель Предания Церковного, не допустил реформаторам нарушить его неприкосновенность. Пренебрежительное отношение к догматам рационалистов, мнящих себя знатоками-богословами, было посрамлено простым верующим народом. Это и есть свидетельство того, что Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых (1Кор. 1, 27).

Примечания:

1) Миротворный или Церковный круг – «Великий индиктион, состоящий из 532 лет. В основе его лежит юлианская система счисления, строго ориентированная по Солнцу с прибавлением «лунного течения», т. е. движения Луны со сменой ее фаз.

2) Русское Астрономическое общество. Постановления Комиссии по вопросу о реформе календаря в России. СПб., 1900, с. 3.

(3) Свт. Кирилл Иерусалимский. Огласительные поучения. М: 1993. Поучение 18-е, гл. 23.

4) Прп. Симеон Новый Богослов. Двенадцать слов. Изд. Оптиной Пустыни, 1989. Слово 3-е, с. 223.

5) Послание Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о Православной вере. М: 1900.Чл. 2, с. 147.

6) Выступление на IX Рождественских образовательных чтениях митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. М: 2001.

7) Второй ватиканский собор. Декрет об экуменизме. "Unitatis redintegratio" Гл. II. Об осуществлении экуменизма, с.12.

8) Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Беседы на Бытие, т 2, кн 1. Беседа 2, гл.3.

9) Из постановлений Четвертого Вселенского Собора (451г.). Labbeiet Cossartii (1671); Деяния Вселенских Соборов, т. IV. Догматическое определение Седьмого Вселенского Собора., Казань, 1908 г., с. 169.

10) Свт. Григорий Палама. Краткие жития святых. Новосибирск, 1991. Для чего и до каких пор полезно заниматься словесными рассуждениями и науками. Слово 2, гл 3, с. 306.

11) Арсений (Стадницкий Авксентий Георгиевич), митрополит Новгородский и Старорусский (1862-1936). Род. в Кишиневской губ., в семье священника. Окончил Кишиневскую духовную семинарию, где впоследствии преподавал. Затем окончил Киевскую Духовную Академию. В 1895 г. принял постриг и сан. Через два года стал ректором Новгородской духовной семинарии и настоятелем монастыря прп. Антония Римлянина. С 1898 г. – ректор Московской Духовной Академии. Через год хиротонисан во епископа Волоколамского, викария Московской епархии. В 1917 г. указом Святейшего Патриарха Тихона возведен в сан митрополита. Член Собора Российской Православной Церкви, заместитель Председателя Собора; он фактически руководил почти всеми соборными заседаниями, член Соборного Совета, председатель Отдела Собора о правовом положении Церкви в государстве. Один из трех кандидатов на Патриарший престол. После смерти свт. Тихона направлен митр. Сергием (Страгородским) в Ташкент, где и скончался в 1936 г. Погребен на городском кладбище.

12) Булгаков Сергей Николаевич, прот. (1871-1944), род. в Орловской губ., в семье священника. В юности пережил духовный кризис и утрату веры, в связи с чем покинул Орловскую семинарию (1888). Окончил юридический факультет Московского университета и посвятил себя политэкономии. Преподавал в Московском коммерческом институте, одновременно работая над сочинениями религиозно-философского характера. В 1918 г. рукоположен в сан священника. В 1923 г. выехал за границу. Поселился в Париже, где стал профессором богословского экуменического института, широко проповедуя идеи объединения. Обновленческие взгляды Булгакова проявились еще на Соборе 1917-18 гг., а впоследствии отразились на его сочинениях. Основными заблуждениями Булгакова были: 1) ложное толкование о тысячелетнем Царстве Христа, которое он видел на рубеже истории и "жизни будущего века" ("Апокалипсис Иоанна", Париж, 1948); 2) неправославное учение о творении человека, в котором Булгаков придерживался мнения Дарвина, что человек прошел путь от амебы до животного и только потом Бог вдунул в него душу живую ("Невеста Агнца". Париж, 1945); 3) экуменическое понимание возможности объединения религий при догматическом различии; 4) софианская ересь.

13) Священный Собор Православной Российской Церкви. Собрание определений и постановлений. М., 1918. Вып. 4. М. 1918. Протоколы. 348-350 об., 354-355.

14) Глаголев Сергей Сергеевич (1865-1937). Род. в Тульской губ. в семье священника. Окончил МДА (1889). Преподавал библейскую историю в Вологодской ДС (1890-92), затем перешел в МДА, где был профессором основного богословия. Главной темой работ Глаголева было соотношение веры и науки, где он пытался примирить науку с вероучением Церкви; в его трудах четко прослеживается новейший нетрадиционный, близкий к протестантскому экуменизму символизм, во многом напоминающий символизм оригенистов, видевших в библейских числах (годы жизни праотцев и патриархов, число поколений и т. д.) некий символический скрытый смысл. С.С. Глаголев как реформатор ставил под сомнение даже богодухновенность Священного Писания «Человеческий элемент в Библии велик, – сказал он в одной из своих лекций 1905 г., – Библия написана на языке человеческом, языке несовершенном, неустойчивом, изменяющемся... Определение богодухновенности [Писания] должно свестись к тому, чтобы разграничить в Библии Божественный и человеческий факторы. («Задачи русской богословской школы», БВ, 1905, №11).

15) Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Изд. Соборного Совета. М., 1918. Кн. VI, с. 146.

16) Соборные Деяния. Кн. VI, с. 146.

17) Соборные Деяния. Кн. VI, с. 147

18) Первый месяц у евреев начинался со дня новолуния перед равноденствием, а 14 день лунного месяца всегда бывает полнолуние.

18) Соколов Иван Иванович (1865-1939). Сын священника села Новая Алексеевка Саратовской губернии. Окончил Саратовскую семинарию и Казанскую духовную академию. С 1894 по 1903 г. преподавал в СПб духовной академии историю Восточной Церкви. Был противником модернистских взглядов. В 1933 году арестован и сослан в Уфу, где в 1939 году почил.

19) Соборные Деяния. Кн. VI, с. 149.

20) Соборные Деяния. Кн. VI, с. 150.

21) P. Lombardia, Carismi e Chiesa istituzionale, в: Studi in onore di Pietro Agostino d'Avack, Vol. II, Milano 1976, с. 957-988.

22) В настоящее время Русская Православная Церковь живет по этому определению, нисколько не нарушающему церковного порядка древней Апостольской Церкви, пребывая с ней в согласии.

23) М. Е. Губонин. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея Руси. Братство во имя Всемилостивого Спаса. 1994, с. 299.

По материалам Всероссийского Поместного Собора 1917-18 гг.

[an error occurred while processing this directive]