Почему русские мало способны к соглашению между собой и можно ли преодолеть эту неспособность …
Сегодня наш хор поет воскресную литургию в Сестрорецке в
храме Ксении Блаженной, что при 40-й больнице Санкт-Петербурга. Литургия
ранняя, ведь храм живет в ритме больницы, где подъем в семь утра. Хор у нас
мужской, с разбросом возрастов от двадцати до семидесяти. Все мы, с десяток
певчих, из одного прихода местного храма Апостолов Петра и Павла.
Нескольких певчих, живущих рядом, забирает по пути один из
нас — Сергий и те десять минут, что
занимает дорога мы говорим поначалу о непростом раннем подъеме осенним утром.
Летом просыпаться в половину шестого утра полегче. А то ли еще будет зимой!
Пока вдоль по улице Мосина миновали школу, зашел разговор,
что ее в начале прошлого века на свой однодневный заработок вскладчину
построили рабочие Сестрорецкого оружейного завода.
Прикинули, могли бы рабочие при Советской власти, да и
сегодня, на свой однодневный заработок что-то такое построить…
Сергий отпустил реплику-вопрос: чего рабочим не хватало, что
сделали революцию? Один из нас поддержал, напомнив, что именно здесь, в Разливе,
рабочие того же завода прятали Ленина.
Предчувствуя накал предстоящего спора, что уже бывало, я
заметил, что нам бы не оценивать прошлое, а разобраться с настоящим. И
рассказал, как вчера эсэмэской поздравил с Рождеством Богородицы своего
редактора, а вместе с ответным поздравлением пришли неожиданные, кольнувшие
тревогой слова: «Пресвятая Богородица, спаси русский народ!». Пояснил, что
написал их человек, лет тридцать участвовавший во всех значимых попытках
русских объединиться, но объединения как не было, так и нет. И закончил тем,
что мы — русские, похоже, мало способны к соглашению между собой. Еще подумал,
что, может, поэтому нами часто руководят иностранцы или инородцы. Подумал, но
промолчал. А Сергий вдруг сказанул:
— Поэтому надо петь!
— В смысле? — спросил я. —
Как в фильме поют, что ли? — имея в виду «Собачье сердце» по Булгакову,
первое, что пришло в голову.
— Зачем, как в фильме, — поняв меня без слов, ответил
Сергий. — Как мы поем! Раз не умеем друг с другом разговаривать, то надо вместе
петь!
Озадачил, прямо скажем. Трудно как-то представить всю
Россию, поющую Литургию…
Подъехали к храму. Крутой лестницей забравшись на клирос,
обнаружили, что уже время вступать хору, а регента все нет! Неусыпающий
интернет сообщил, что тот опаздывает… Мы все любители, еще год назад, не
читавшие ноты. И ни разу не пели без водительства нашего профи. Но вот пришла
пора начинать…
Волнуясь, начали…и, кажется, неплохо. Со временем понимаешь,
что хоровое пение — это некая философия единства, а хор — живой организм, в
котором нет никого лишнего, а все необходимы и важны. Главный закон хора в том,
чтобы, слушая других, находить и хранить гармонию.
Наш молодой регент, талантливый учитель, сумевший из сырого
материала, каким еще недавно были все мы вместе взятые, сколотить внятное
сообщество, не потеряв никого из тех, кто пришел в самом начале; так он, чуть
позже подъехав, пошутил, что пели так уверенно, что можно было бы спокойно
предоставить нас самим себе. Тут он, конечно, перебрал с комплиментами, так как
через короткое время мы уже выдали один ляп за другим. Надеюсь, что
немногочисленные молящиеся ничего не заметили…
Пели стараясь и минутами получалось даже вдохновенно. А у
меня вертелись в голове, почему-то не мешая сосредоточиться на нотах, потому
как все постороннее во время пения, обычно сбивает, всё вспоминались слова о
том, что, не умея друг с другом разговаривать, — надо вместе петь!
Закончив службу, спустились послушать священника. Проповедь
задела. Вроде бы все та же вечная тема о любви к людям. Но поди, попробуй их
полюбить… Священник примерно так и говорил, что любить людей сложно, потому
что мы, как правило, понимаем под любовью свои собственные страсти. И что
истинная любовь может быть только к Богу. Только с ним возможны совершенные
отношения и, только приняв любовь от Него, мы можем отсветом этой совершенной
любви полюбить людей.
Мы, русские, всегда готовы к жестким спорам, особенно по
поводу своей истории, но трудно представить, что из-за этого мы, горсть народа,
поющие на клиросе, сходя вниз, уже не имеем между собой Бога. Если это так, то
значит, прошлое держит поколения живущих, как мертвец держит проводившего его
ближнего холодной, застывшей хваткой последнего рукопожатия. Мы слишком
погружены в изнурительное прошлое, столь болезненное для нас по сей день. Не
оттого ли нам без видимых причин кажется болезненно жить в настоящем?
Наверное, в чем-то парадоксально прав Сергий. Если между
собой в чем-то нет согласия, то следует слушать не столько себя, сколько
слышать других, улавливать гармонию, а это как вместе петь…
Возле храма у земли небольшой колокол. Звонит, стоит дернуть
привязанный к веревке медный язык. Жесткий звук, будто запев грубой материи,
вспоминающей свой источник, свое чудесное возникновение из пустоты, поначалу,
когда стоишь рядом, бьет по ушам так, что прогоняет весь мысленный мусор, как
бы очищая от хаоса. Словно обладает свойством убеждать, освобождая от
бесплодного прошлого.
Я тоже, как все певчие, у нас уже что-то вроде ритуала,
подошел и позвонил. Звук взлетел между переполненных страданием громад
больничных корпусов и притих, как пауза в пении.
Прозвучал в тишине, как во мраке чудесным шансом внезапно появляется
свет, освещающий путь к спасению…
Павел Иванович Дмитриев,
юрист, публицист, Санкт-Петербург
Источник: https://tsargrad.tv
