Календарь пестрит святыми именами. И девяносто процентов для нас – «темный лес».
(проповедь отца Андрея 24 ноября 2019 года)
Христос Воскресе!
Мы сегодня слышали на Евангельском Чтении Притчу с вопросами, которые были заданы Христу. Как спастись? Кто такой ближний? Не одним словом ответил, а целую притчу произнес в ответ Христос. О Милосердном Самарянине. Она достаточно известна вам. Можете проверить по памяти свое знание священных текстов. Проверьте себя. Это «священная элементарность». Кажущаяся, конечно, элементарность. Это очень глубокий текст. Как и молитва «Отче Наш» (…)
Но я бы хотел сегодня поговорить не о ней. Я бы хотел поговорить о некоторых святых, память которых мы сегодня совершаем по календарю. Календарь пестрит святыми именами. И девяносто процентов из них для нас – темный лес. Мы не знаем, кто это такие.
Вот сегодня, скажем. Мина, Мартирий, Феодор, Виктор, Стефанида, Стефан Урош и Максим Блаженный. Вот тебе – куст. Куст святых имен. Кто это такие? Что это за люди?
Начнем, пожалуй, с ближайшего к нам. Максима Блаженного. Ради Христа юродивого Московского. Он умер, примерно, лет через пятьдесят после Куликовской Битвы. В тринадцатом столетии. Для нас это достаточно далекое расстояние. Жил он примерно там же, где жил впоследствии Василий Блаженный. На Варварке. Там, на Варварке стоит его храм (Максима Блаженного), где он был похоронен. Раньше этот храм назывался – храм Бориса и Глеба. Юродивые – это любимые люди Руси. Это враги всякого лицемерия. У любых религиозных людей существует страшная опасность – заковаться в броню каких-то привычек и обрядов и продолжать внутри гнить. Даже более сильно гнить, чем мирские люди. Потому что эта броня привычек и обрядов – она не пускает светлый воздух к человеку. И он, как бы, в мнимой праведности своей, оставляет не исцеленным свою сердцевину. Понимаете, о чем я говорю?
Вот – представьте себе, что все верующие (у нас сейчас верующих не так много, не будем баловаться с процентами), представьте себе, что все – верующие. Все – в церковь ходят. Все кресты кладут и у всех на языке имя Иисуса Христа. Значит ли это, что все – покаявшиеся? Никто не ворует. Никто дома жену не бьет. Никто не изменяет на стороне. Она – ему. Он – ей. Значит ли это, что все праведники? Нет – не значит. Это значит, что все – в обряде, но не все – в святости. И для того, чтобы эту страшную язву вскрыть на Руси были юродивые. В каждом поколении появлялись люди, которые говорили правду всем. Патриархам, митрополитам, царям …и так далее. Священник – существо подневольное. Он не всегда правду скажет. Потому что – он боится. Боится за семью, которая может лишиться хлеба, за себя, который может лишиться места. Он боится начальства. Он не всем все говорит. И упрекать его за это никак нельзя. Особенно, например, до отмены крепостного права. Тогда и священники были крепостными. И барин мог сечь своего приходского священника у себя в поместье наряду с другими крепостными. Какую правду ты скажешь? кому? если ты подневольный бедный человек, ходящий под страхом физического наказания? Можно кого-то в этой ситуации научить? Никого. Ничему. И упрекать в этом никого нельзя. Так жизнь сложилась, и рот твой завязан. Но были отдельные люди, которые говорили правду. И священникам, и епископам и самом царю. И, может быть, только юродивых наши цари и боялись. По крайней мере наш Иван Грозный никого не боялся, никого не стыдился, а юродивых – боялся. Но еще до Ивана Грозного жил Максим Блаженный. Мы мало про него знаем. Эпоха была неинформационная. Жизнеописания людей не составлялись. Все факты биографии, где родился, от кого родился, кто, что, кому сказал – все смыло это жадное лето. Оно все уносится под гнетом времен. Но до нас донеслись некоторые звуки его голоса.
Скажем еще вот что. Юродивые покупали себе право говорить правду невыносимо тяжелой жизнью. Они спали на улицу. Они одеты были, едва-едва прикрыв свою наготу. Они жили во всякой тесноте и во всякой скудости. Поэтому – никого не боялись. Есть пословица такая: Голый – он как святой. Он – никого не боится. Юродивые были голые и святые. И никого не боялись. Нужно было еще купить себе право говорить правду. Вроде бы правду матку резать каждый может. Нет. Надо купить еще себе право говорить правду покаянной жизнью и тесным житием. Юродивые спали на папертях. Днем дурачились и «скоморошили». Ночью молились за людей и говорили им правду. Какую правду говорил Максим? Мы помним некоторые вещи. Москвичи запомнили. Потом записалось и сохранилось. Например, он говорил: «По бороде – Авраам, а по делам – хам». Такая прибаутка у него была. Потом говорил: «Всякий крестится, да не всякий молится». Это к нам тоже относится. Раньше все крестились. Сейчас еще не каждый перекрестится. Сейчас – перекреститься – это уже подвиг. Едешь мимо церкви на троллейбусе и перекрестился. Это ты подвиг совершил. Ты не постыдился Христа Спасителя и совершил нечто такое – простое, но вместе с тем – исповедальное. А раньше – все крестились. И по тысяче раз на дню. Но Максим говорил: «Всяк крестится, да не всяк молится». Потом еще про Господа говорил: «Не ты Его, не Он тебя – не обманет». Такая глубокая фраза, данная святому человеку. Можем мы Бога обмануть? – Никогда. Священника на исповеди можем обмануть? – Можем. Когда вы рассказываете на исповеди что жизнь не справедливая, сложилось вот то и получилось вот так вот…
Кстати, мне заметили одну интересную вещь. Когда человек говорит о своих грехах, он стоит смирно и не дергается. Когда человек начинает рассуждать о жизни, о том, что все кругом неправы, а я один – хороший, страдаю – он начинает руками размахивать. Понаблюдайте, когда человек начинает руками махать, это значит, что он начинает оправдываться. Жизнь такая. Как только ты говоришь про свои грехи – Оп! Да согрешил. Стыдно. Стыдно. Жутко. Жутко. Каюсь. Согрешил. Но… понимаете (и опять «за жизнь»).
Заметьте за собой. Девяносто процентов исповеди – это размахивание руками. Потому что вы не каетесь, а рассказываете истории про себя. Эти истории рассказываете. Когда начинаешь каяться – слов сразу мало. Напился, облевался, пролежал под забором. Что еще рассказывать? Что жизнь несправедливая? Махать руками? Нет. Ну, все понятно. До свидания. (…)
Интересно, в чем Бог нас не обманет. «Не забуду тебя, не оставлю тебя»». Исаия говорит: «Если даже мать забудет чадо чрева своего, Я тебя не оставлю» (см. Ис.49,15). Господь сказал. Чувствуете вы это? Помните, что Бог никогда не оставит человека. Это каждому человеку нужно в сердце вместить. Потом Он говорит – «Там, где Я есть, там и вы будете» (см.Ин.14,3). Это тоже Его обещание. И в последней Своей молитве – Сын молился Отцу: «Отче, хочу там, где буду Я, и они были» (см.Ин.17,24). То есть – Он хочет. У Него желание такое есть. И раз Бог хочет, так оно и будет. Потому что все, что Он сказал – все будет. И многое другое. (…)
«Я тебя не обману, и ты Меня не обманывай. Ты ж сказал, что будешь Мой. Почему ты к гадалке пошел? (…) Ты ж была Моей. Почему ты пошла к бесам за информацией. Ты ж Моя должна была быть». (…)
Это очень простые слова – «И Он тебя, и ты Его не обманешь».
Еще Максим говорил: «Божница – домашняя, а совесть – продажная». Так еще строго говорил. Ну, «божницей» называли собрание икон в красном углу. (…) Еще говорил: «Не все по шерсти – ино и против». То есть, бывает все хорошо, бывает, что и нет. (…) Еще говорил: «Оттерпимся и мы люди будем». То есть, когда потерпишь, тогда и человеком станешь. Смиряй себя сам. Потому что – когда сам не смиришь себя, Бог тебя смирит. Бог смиряет только тех, кто сам не смиряется. Эти все шишки, которые Макару на голову валятся, эти все проблемы житейские валятся на голову гордых людей. Нужно смириться, а они – не хотят. Поклониться – не хотят. Попросить прощения – не хотят. (…) Смири себя сам – Бог тебя смирять не будет. И суди себя сам – Бог тебя судить не будет.
Вот это простые истины простого человека, которые преподавались простым языком простым людям.
Еще говорил: «Не плачь битый. Плачь – небитый». Такое вот донеслось до нас из тринадцатого века с Московских улиц. Не плачь битый. Плач не битый. Битому потом будет хорошо, а не битому будет очень плохо.
Вот это учителя нравственности у народа и святые люди, которые не боялись говорить всем все. Понимаете, вот, например, цари и великие начальники. У них же совершенно искривленная картина мира. Информацию о мире до них доносят приближенные. А приближенные им льстят и лгут. Иногда – из корысти. Иногда – из страха. Поэтому – не один верховный владыка (…) не имеет правильной картины мира. Из-за плотного кольца людей …льстецов, воров, странных людей, которые окружают их и доносят им припудренную, ложную картину мира. И только юродивый мог сказать царю правду.
Но это только, если цари молились вместе со всеми. Когда царь без охраны. Когда царь приходил на свое место в Собор Успенский, становился на царское место, там стоял и, когда выходил, каждый мог подойти к нему. Но эти времена давно ушли. Эти времена ушли со смертью последнего императора Александра Второго Благословенного. Это был последний император, ходивший по городу без охраны. На него было восемь покушений. Восьмое – удачное. Удачное для террористов. С тех пор цари больше без охраны не ходили. И цари еще больше отдалились от народа, потому что даже из соображений безопасности они нигде не могли быть рядом со своими людьми. На вытянутую руку. Еще Николай Первый гулял по Петербургу, и Крылов гулял по Петербургу. Здравствуйте, Ваше Величество. – Здравствуйте, Иван Андреевич. Они так здоровались. Царь заходил в лавки, спрашивал: По скольку фунт чай? По скольку фунт сахара? Это закончилось с Александром Вторым. И уже не будет этого. Эта простота уже к нам не вернется. Потому что…потому что… сами знаете почему. Потому что – страшно жить и, мир колеблется на своих основаниях.
Вот вам Максим Юродивый.
Юродивые были всегда. Иногда юродивые были епископами. Например, у нас был такой юродивый епископ Иоанн Шанхайский Максимович. Он, при всей тяге духовенства к красивым облачениям, ко всяким расшитым, разукрашенным, он мог выйти, например, на службу одеть себе на плечи вместо омофора …махровое полотенце. Это ужас. Для архиерейства – это просто пощечина. Как это так? Что это такое? Босиком ходил на службе. Он мог на полиелей выйти босым с махровым полотенцем на плечах. Ну что это такое? Ну – сумасшедший! Что с него возьмешь? И его страшно не любили за это. Ужасно не любили. И говорят, что, когда его отпевали, находились такие, которые служили благодарственный молебен. Ну – надоел он им! Святость – надоедает. Настоящий святой всем надоедает. Он, как бы, колет глаза всем своей святостью. «Да скройся уж ты. Ты нам мешаешь жить. Без тебя нам было хорошо. Мы все были простые. Грешные. Закопались в грязь свою. И в этой грязи нам было тепло. Разворошил…Мешаешь нам жить».
Иоанн Шанхайский Максимович.
И был еще такой битый, тертый архиерей. Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф. Юродивый. Настоящий юродивый. Но он юродство свое заработал на каторгах, в лагерях и в тюрьмах; когда он был в одном лагере, в другом лагере, с блатными; и с такими, и с сякими. Он прожил там долгие десятилетия. И он заработал там право говорит с шуткой, прибауткой, с юморком, с ветерком. Он одного батюшку взял себе и говорит – Слышал мою проповедь? – Слышал. – Мне так можно, тебе так – нельзя. Он купил себе право немножко так дурачиться для того, чтобы говорить правду всем. Это было в советские времена. Тогда правду тоже всем не скажешь. Дураков только не трогают. Надо дураком быть, чтобы тебя не трогали. И сегодня такое время и завтра такое будет.
Вот такой есть Максим, Христа ради юродивый Московский. Это пятнадцатый век. Одна тысяча четыреста какой-то год его смерти. (Я сказал – тринадцатый. Я – ошибся. Пятнадцатый). Где-то лет за сто до Василия Блаженного на том же месте.
Моли Бога о нас, преподобный отче Максиме!
А вот вам еще житие. Сегодня поминается. Стефан Урош. Урош Третий, Дечанский. Есть такой монастырь в Косово в Метохии – Высокие Дечаны. Основал этот монастырь Стефан Урощ. Я, когда прочел его житие, меня облило холодным потом, потом – горячим. Потом – опять холодным. Слушайте внимательно. Его папа, святой папа, Милутин – король Сербский, построил в Сербии около тридцати монастырей и храмов. Он дал обет пред вступлением на престол. Христу. Буду строить столько монастырей, сколько лет продержусь на престоле. Продержался лет тридцать. И построил тридцать монастырей. Они почти все есть. Все уникальные. Все шедевральные. Не так, на всякий случай, строил. А строил как до Страшного Суда. Красиво. И у Милутина был сын Урош Стефан. Он женился вторым браком после смерти первой жены на болгарской царевне – Анне. И от этой Анны у него родились еще дети. Младшие. И вот эта Анна…Что такое похоть власти? Она, Анна, мачеха Уроша, она хотела, конечно, чтобы ее дети заняли престол после смерти отца. А тот был старший сын, который по закону должен был стать царем. И она обвиняет его в том, что он хотел его изнасиловать (…) Отец долго не разбирается и ссылает его в монастырь в Константинополь. Приказал по дороге его ослепить. Такая была византийская казнь. Византийцы часто тех, кого хотели лишить лицензии на власть, не убивали, а – ослепляли. И часто еще кастрировали. Для того, чтобы они еще и потомство не оставил и не мог быть полноценным царем. У нас тоже такое было. У нас был такой Василий Темный князь Московский. Его ослепили, чтобы он не был князем. Но он хоть и был слепым, но все равно стал князем. Потом, со временем. И вот этому Урошу Стефану по дороге в Константинополь выкалывают глаза. Царевичу. Он горько плачет. Слезные железы от глазных яблок не зависят. Можно плакать и без глаз, оказывается.
Он горько плачет. Его и оклеветали, и выгнали, и не дали оправдаться. И – ослепили. Но ему является чудотворец Николай с глазами на руках. Глаза твои у меня. Я их тебе верну. Не плачь. Стефан живет пять лет в монастыре как настоящий монах. (…) И опять является ему Николай и возвращает ему зрение. Верьте, не верьте. У него опять появляются глаза. Ввинчивает ему их на место. Только, – говорит, – носи повязку, чтобы тебе опять не выкололи их. Не показывай никому, что ты с глазами. Он носит повязку. Потом в Сербии что-то случается. Его вызывают обратно. Он зрячий оказывается. И он занимает престол.
Десять лет управляет сербский королевством. Воюет с венграми, строит храмы. Делает все, что нужно. Рожает детей… Проходит время, опять является ему Николай и говорит – Настало время твоего ухода из этого мира. Странствие твое закончилось. Тебя скоро убьют. Что бы вы думали? Его задушил сын. Ради власти. Сын решил занять престол побыстрее и задушил отца. Вот – слышите? Теперь кто-нибудь скажет, что у нас жизнь тяжелая. Человеку папа выколол глаза. А сын его задушил. А Николай Чудотворец в обоих случаях помог. В первом – вернул ему глаза. Во втором – предупредил его о смерти. Теперь кто-нибудь скажи, что у меня жизнь тяжелая. По сравнению с Урошем моя жизнь – это курорт от начала и до самого конца. Причем тело его находится там в Метохии. До сегодняшнего дня наблюдается множество исцелений. Он лежит не под престолом, не в раке. Он лежит в гробу так, чтобы под ним можно было проползать или проходить. И под ним проходят всякие бесноватые и скрюченные. И албанцы, и все остальные. И получают исцеления. И много-много чудес от него.
Это было… Он умер лет за пятьсот до Косовской битвы.
Вот вам еще святой. Сегодня память его.
Вот так вот скажешь: …Максим Блаженный, …Стефан Урош. Птичка порхнула, полетела…Что это такое? Не знаю ничего. А сколько их! А сколько дней в году? А сколь богат список этих святых. И ведь это все важно и интересно.
Можно к последнему прийти. К святому Мине. И одновременно свяжем это с притчей о Милосердном Самарянине. В этой притче кроме всех этих красот духовных есть одна простая мысль. О том, что нужно творить добро людям, невзирая на цвет кожи, на религиозную и национальную принадлежность. Не сомневаясь, делайте добро католикам или протестантам. Или атеистам или мусульманам. Не сомневайтесь! Это одинаково Богу угодно, потому что мы все – Божии. Кто-то может от Бога отказаться, но Бог ни от кого не отказывается. Вот об этом, собственно, тоже притча о Милосердном Самарянине. О любви, которая касается всех.
И вот вам пример из Святого Мины. Мина – это такой любимейший святой на Востоке. В Африке. В северной Африке. В Александрии. Множество мальчиков носят его имя. (…) Для нас непривычно это имя. Мина, …Мина, …Мина… (…)
Мина являлся святому Нектарию Эгинскому. (Мы недавно память его совершали). Часто видели офицера в белой морской форме, и он долго разговаривал с Нектарием о разных вещах. У Нектария спросили: – Владыка, кто это? …Тсс… Это святой Мина. Он приходит со мной поговорить. (…)
Был я однажды в Египте. Мне египтяне рассказывали: «Наш патриарх говорит:(…) — Молитесь Мине. Мина вам все даст. (…) Я его видел. Он приходил ко мне. Много раз. Мы разговаривали с ним».
То есть – Мина активный. А мы не знаем о нем.
Он с юмором такой. Я вам когда-то уже рассказывал. Быстро повторю. Когда у него праздник совершается в Александрии, на теплых плитах пола за день нагретых, люди ночуют. Утром поднимаются и идут в храм на Литургию. И вот Мина является одному хромому, который пришел за исцелением. А рядом с ним какая-то женщина лежит на этих плитах. Отдыхает. Мина говорит: — Схвати ее за ногу. (А женщина была немая) Тот – Чего я буду женщин за ноги хватать? Я пришел молиться. Мина: — Схвати, бо не исцелишься.
Он ее хвать за ногу. Она как вскочит и как заорет – у нее язык развязался. Но заорала так, что он перепугался. Вскочил и побежал в другую сторону.
Понимаете, что такое святость? Это всегда какое-то духовное веселие. Понимаете? Скажи дураку какому-нибудь: «Святость!» Он – «О… Грусть… Печаль…». Нет. Вот вам святость. Святость – это такая божественная радость. Что там два раза маяться? Этой – язык развязывать. Этому – ноги исправлять. Он – сразу их… Та – заорала. Тот – побежал. Все – здоровы. И всем – весело. Мина… Он с юмором такой святой.
И вот еще история с ним. Какой-то еврей отправляется в далекое путешествие. Идет к христианину и говорит – Возьми на хранение мои деньги. Дает ему горшок, полный золотых монет. — Хорошо. Тот отправляется. Путешествия, ясное дело, были не на самолетах. Путешествия были длительные. Месяц, два, три…полгода, год… Возвращается еврей и говорит – Дай мне мои деньги. Я вернулся. Тот – Я не брал ничего.
Видимо, он думал, что еврея обмануть – не грех. Есть же такие фокусники у нас, которые думают, что атеиста обмануть не грех. Мусульманину навредить не грех. Еврея ударить не грех. Наверняка, есть такие. И наверняка есть такие евреи, которые думают, что христианина обманывать не грех. Наверняка есть. Наверняка есть мусульмане, которые думают, что христианина убивать не грех. Сумасшедшие люди. И наши такие есть. — Чего там жида обмануть?..
— Я не брал ничего. – Как не брал? А там страшная сумма. – Да не брал я ничего. – Ну тогда пойдем в храм к твоему святому, и ты перед святым скажешь, что ты ничего не брал. Он пошел туда к мощам Мины и говорит – Богом клянусь. Ничего не брал у этого еврея.
Господи, помилуй! Ну что? Ну все. А что еще сделаешь? И они пошли обратно. И вот, когда они садились на коней, под христианином конь начал брыкать. Брыкал, брыкал и пока он его брыкал, у него из кармана вывалился ключ от кладовой, где, собственно, и хранилось все. И перстень вывалился. Никто этого не заметил. Кони успокоились. Они поехали. Потом спешились у ручья. — Давай отдохнем в тени. Они спешились. И вдруг бежит слуга этого христианина. А в руках горшок несет с деньгами. И перстень. — Что случилось? «Приехал какой-то воин на белом коне и сказал – Вот ключ твоего господина, вот его перстень. А в кладовке у него спрятано золото этого еврея. – Быстро бери это золото и беги, куда скажу. Иначе…конец будет твоему господину. Если это золото не успеешь принести». Он бежит.
Христианин понимает, что Мина вступился за этого бедного еврея. И возвращает золото. Но что будет дальше? Христианин – На тебе обратно твои деньги. Еврей говорит – Пошли обратно к святому. Они приходят обратно. Тот христианин кается, что он – свинья такая. Бессовестная, лживая и грязная. А еврей говорит – Я вижу, что с вами Бог. И принимает крещение. Опять – одним выстрелом две души. В хорошем смысле слова. Вот видите – Мина, какой он. Какой! Он берет сразу двух. Раз и – к спасению. Еще двух. Раз – и к исцелению. Вот что такое святость. Она парадоксальная. Она – непредсказуемая. Она – нешаблонная. Вот как Христос наш. Один говорит Ему: «Приди ко мне в дом». Пришел и исцелил больного. Другой говорит: «Приди ко мне в дом». – «Я не приду. На расстоянии скажу два слова». Видите, как. К одному – пошел. К другому – не пошел. Но там и там – исцелил. Святость – не шаблонная. Нужно поступать по-разному. Лишь бы только в Духе Святом. А так все по-разному. У Бога вообще нету копий. У Него все подлинники и все – разные. Ни одной птицы одинаковой нет на свете. Сколько рыб в мире. Посмотрите. (…) И все разные. Это Бог так творит. У Него нет конвейера. Он не шлепает на конвейере штучки разные. Он делает все уникально неповторимо и красиво.
Это и к святости, конечно, тоже относится.
Вот я сегодня даю пример такой. У нас плотно набраны имена святых людей в календаре, которые нам совсем непонятны, совсем неизвестны. А надо бы узнать бы. Узнать бы. Эх, только б дожить бы до свадьбы-женитьбы! Тогда бы я был счастливый человек.
Вот сегодня. Стефан Урош – вы не знали про него. Максим Блаженный – знали и – не знали. Мина – кто-то знал, кто-то – не знал. И там еще Виктор. Стефанида. Уже нет времени. И Федор Студит и Мартирий Зеленецкий. Это все важно. Это все необходимо.
А завтра будет Нил Мироточивый Афонский с пророчеством про Страшный Суд. Он говорил – Боже. Какое наступит перед концом света сребролюбие, мужестрастие, блуд невоздержанный. Какое безбожество. Какое замолкание молитвы. Какое пренебрежение к проповеди. Все болезни мира перечислил. Посмертно явился одному из монахов через столетие после смерти и перечислил ему – (прямо на бумагу записать) – что будет в конце мира. Его память завтра будет. А сегодня всего не расскажешь.
Я вам это все говорю для того, чтобы от моего сердца ваши сердца наполнились желанием, как можно больше узнать, понять, разобраться, полюбить, углубиться. Углубиться! Чтобы не быть поверхностным. Чтобы быть глубоким. Ну, не очень глубоким. Это невозможно для нас сегодня, но хоть чуть-чуть поглубже. Вот сегодня для этого я вам предлагаю имена трех святых, имена которых многократно поминались. Мина. Максим. Стефан Урош Дечанский. Их молитвами Милостиве Христос да помилует нас.
Аминь.
Начинается пост Рождественский. Нужно его провести строго по мере сил. Чтобы повстречать святое Христово Рождество. Будем служить. Память Гурия, Самона и Авива. Тоже многие может быть и не слышали. А это святые покровители христианского брака (…) Да хранит вас Бог. Любите Церковь и Христа Спасителя, который есть Глава Церкви Златая. Воскресший из мертвых. Истинный Бог наш.
Аминь.
Источник: https://tsargrad.tv
