|
см. Священномученик Никодим Архиепископ Костромской и Галичский - Предыдущее
12 декабря 1911 года Преосвященный Никодим, епископ
Чигиринский, прибыл в Киев на место своего нового служения. Почти сразу же он
был назначен настоятелем Михайловского Златоверхого монастыря. Объем проблем и
реестр обязанностей у владыки на новом месте стали значительно шире.
Ведению второго викария подлежали дела: «а). По
консистории - столу второму: 1) увольнение за штат по прошениям
священноцерковнослужителей и в отпуск; 2) определение на места диаконские и
псаломщические; 3) назначение помощников благочинных и членов благочиннических
советов; 4) о пострижении в монашество и принятии в монастыри; 5) назначение
законоучителей в высшие начальные училища; 6) цензура проповедей, произносимых
в кафедральном соборе; 7) об учреждении братств и церковноприходских
попечительств; 8) о назначении духовенству пенсий; 9) о крестных ходах; 10)
погребение самоубийц; 11) погребение на церковных погостах; 12) выдача св.
антиминсов; 13) освящение храмов; 14) по столу 7-му - дела единоверческие и
присоединение к православию. б). Дела епархиального попечительства и
богадельни. в). Распорядительные постановления Правления семинарии по
хозяйственной части и дела женских училищ духовного ведомства. г).
Псаломщические классы и курсы. д). Епархиальное Св. Владимирское братство, где
Преосвященный Никодим состоит Председателем. е). Председательствование в
пастырских собраниях духовенства. ж). Наблюдение за преподаванием Закона Божия
в средних учебных заведениях Mинистерства народного просвещения, а также и в
высших начальных училищах. з). Исполнение обязаностей Товарища Председателя
епархиального миссионерского совета, Киевского комитета Православного
Миссионерского Общества и Киевского отдела Императорского Палестинского
Общества». И сверх того, во время отсутствия митрополита Флавиана (Городецкого)
в Киеве епископ Никодим давал разрешение на выдачу святого мира в другие
епархии, делал распоряжения о совершении торжественных богослужений в кафедральном
соборе, входил, в случае нужды, в деловые сношения, как личные, так и
письменные, с местными властями. Поистине гигантский объем проблем и
обязанностей. Но, помимо всего, возникали ситуации иного, деликатного свойства,
требовавшие мудрого и тактичного решения, а порой личного присутствия владыки.
Приведем один пример.
Как-то владыка был поставлен перед проблемой: помирить
два прихода - села Большая Пятигорка и деревни Обуховки. Вражда возникла из-за
икон Божией Матери, обретенных в колодце на обуховской земле крестьянином села
Большая Пятигорка Степаном Яремчуком. Иконы были принесены в пятигорскую
церковь. Но обуховское общество считало их своей собственностью, так как они
найдены на обуховской земле. Епархиальной властью иконы были переданы в распоряжение
Бердичевского братства, и братство, помня, что обуховчане подарили 6 десятин
земли для постройки церкви и приюта для круглых сирот воинов и три тысячи
деньгами, посчитали своим долгом перенести иконы в обуховскую церковь. Но этому
воспротивились жители Пятигорки и однажды, когда духовенство и до 6 тысяч
народу, в том числе из Москвы и Киева, прибыли на торжество, тайно взяли иконы
из церкви и спрятали их. Назначенное во второй раз перенесение икон тоже не
удалось, благодаря сопротивлению пятигорских людей. Тогда братство выстроило
часовню у колодца в надежде, что сюда иконы будут перенесены беспрепятственно.
Но пятигорчане воспротивились и этому. В свою очередь, нарастало раздражение и
у обуховчан. Назревал серьезный конфликт, который мог разрешиться в любое время
с самыми прискорбными последствиями. Вернуть к миру враждующие стороны суждено
было епископу Никодиму.
Около 8 часов въехав в Большую Пятигорку и не услышав
колокольного звона, епископ Никодим усомнился, ждут ли его в церкви, и
задержался в школе, пока не удостоверился, что в церкви есть люди. Войдя в храм
и облачившись, владыка сказал слово о
вражде и мире среди людей и пригласил присутствующих крепко помолиться Богу.
Молчаливо-угрюмое несогласие уступить дрогнуло. Пока служился архиерейским
чином молебен Спасителю и Божией Матери, прибыл крестный ход из Обуховки,
подошли и пятигорчане. Облачившись в полное архиерейское облачение, владыка
распорядился вынести обретенные иконы. Как бы по уговору, не желая сдаваться,
женщины подходили к носилкам, держались за них, становились на колени, не
вставая, плакали и причитали. Не без труда удалось вынести иконы из церкви. На
погосте также слышались всхлипы и протестующие возгласы. Но чувствовалось, что
худшее позади.
Владыка невозмутимо повел речь о явлениях икон и их
почитании, все больше и больше овладевая вниманием народа. Протесты становились
все реже, и по окончании речи враждующие стороны подняли иконы и понесли их без
всякого выражения чьего бы то ни было недовольства. Предстояло пройти пять верст.
Преосвященный Никодим шел во главе. Непрестанно пели церковные песнопения.
Недавняя вражда осталась позади. У братской часовни владыка совершил освящение
воды и окропил здание внутри и снаружи. Затем был совершен молебен с акафистом
Божией Матери, после чего епископ Никодим снова обратился к народу с поучением
о святости места, о том, что иконы должны быть там, где обретены. Люди заметно
успокоились. И уже через несколько недель после вмешательства епископа Никодима
некогда враждующие стороны обменивались иконами, после чего устраивали
общественные обеды.
Это не единственный случай, требовавший архиерейского
участия, и владыка неутомимо объезжал практически все приходы, нуждавшиеся в
архиерейском посещении.
Епископ Никодим
(Кротков). Киев
24 января 1912 года на съезде благочинных, созванном
митрополитом Киевским и Галицким Флавианом в связи с увеличившейся активностью
сектантов, владыка Никодим как опытный миссионер был избран председателем.
Всю работу по миссионерству в Киевской епархии владыка
взял на себя. Он следил за деятельностью штатных миссионеров, искал и находил
оптимальные формы работы при расширении сектантского влияния. В подольской
Петро-Павловской церкви мужского духовного училища и в Вознесенской церкви
Байкового кладбища он устроил регулярные миссионерскиие вечерни, на которых
говорил проповеди или делал доклады.
18 июня 1912 года в Черкассах открылся миссионерский
съезд духовенства Киевской епархии под председательством епископа Никодима.
Приехало много священников с зараженных сектантством приходов Черкасского, Чигиринского
и Каневского уездов. На открытии владыка сделал доклад о пастырях достойных и
недостойных, указав на миссионерские труды как наиболее важные и актуальные.
«После дарования демократических свобод в вопросах вероисповедания, - говорил
владыка, - сектантство, до времени находившееся в подполье, стало прорастать
буйным цветом. Всякого отходящего от православной церкви или сомневающегося
сектанты обращали в новую веру или, по крайней мере, внушали скептичное
отношение к Церкви. Слово Божие, проповеданное от сердца, сказанное не по
образцам семинарского школярства, а ясно, адекватно тем культурным и научным
запросам, вне которых сомневающийся не станет слушать миссионера, -
существенная необходимость».
Надо сказать, что епископ не ошибся в своих наихудших
предчувствиях относительно разрушительной природы сектантов для Российской
государственности. После революции многие псевдорелигиозные образования,
почувствовав духовное родство с новой разрушающей стихией, примутся с пафосом,
равным большевистскому, за уничтожение всего, что будет им напоминать
православную державу. Их роль в разрушении государственности и гонении на
Православную Церковь нельзя недооценивать.
Владыка Никодим был музыкально одаренным человеком: пел,
играл и разбирался в музыкальных премудростях. Помимо всех своих трудов, он
руководил работой класса псаломщиков и регентов при Михайловском Златоверхом
монастыре. Курсы проходили, как правило, с 15 июля по 24 августа ежегодно.
Быстро летит время в повседневных трудах. Благополучие
великой империи, ускользая с поверхности жизни, на глазах у всех обнажало
новую, грозную реальность. Началась Первая мировая война, столкнувшая в небытие
две монархии, связанные кровным родством.
4 февраля 1916 года в зале Киевского
религиозно-просветительского общества по инициативе епископа Никодима
состоялось собрание городского духовенства, посвященное проблемам войны.
Главной темой было создание приютов для беженцев, помощь раненым и издание
патриотических листков для армии. 14 февраля владыка отслужил торжественную
миссионерскую вечерню с чтением акафиста Пресвятой Богородице.
Всеми доступными средствами святитель пытался помочь
страдающему Отечеству, растерянным, смущенным войной и революционной агитацией
людям. 1 марта владыка посетил Фастовский железнодорожный поселок и выбрал
место для постройки нового храма вблизи станции, чтобы все следующие на фронт и
возвращающиеся домой могли прибегать к благодатным таинствам. На следующий день
он отправился в Бердичев, чтобы осмотреть школы и побеседовать с законоучителями.
Он встретился и обсудил насущные проблемы с главным священником Юго-Западного
фронта протоиереем Грифцовым, после чего сразу же уехал в Казатин, чтобы там
выбрать место для постройки часовни для поминовения убиенных православных
воинов. Посетил госпиталь, где беседовал с ранеными, прибывшими с фронта. В
селе Насташка Васильевского уезда при Свято-Никольском приходском братстве
владыка организовал приют для сирот убиенных воинов.
Как председатель Свято-Владимирского братства епископ
Никодим призвал всех пожертвовать на подарки к Пасхе воинам действующей армии.
А 1 мая 1916 года он сам отправился на фронт, чтобы посетить и ободрить героев
и защитников Отечества в боевой обстановке, и привез с собой целый вагон
подарков от братства Святого Владимира.
Затем владыка поехал в Тернополь, где присутствовал на
богослужении в домовой церкви командующего армией и произнес краткое слово к
присутствующим о том, что сейчас вся Россия, а особенно духовенство, молится о
даровании победы над врагом, и подарки, которые он привез с собой, «являются
выражением любви к защитникам родины от находящихся в тылу сыновей и дочерей
ее». Подарки были отправлены на позицию, а владыка в ближайшей к Тернополю
деревне отслужил молебен Спасителю и Божией Матери. Он снова сказал проповедь о
том, что надо до конца держаться поставленной цели и не внимать наветам злых
людей (революционеров), и, благословив всех солдат, добавил: «Воины не одни, с
ними воюет вся Россия».
Владыка одобрительно отнесся к введению сухого закона. 22
мая 1916 года он говорил: «Вышеприведенные обстоятельства (сухой закон. - Авт.)
весьма много способствовали возвышению благочестия в народе (речь шла о
Чигиринском уезде. - Авт.). Заметные раньше хулиганские выходки, пороки
и преступления почти исчезли. Храмы Божии за богослужением полны молящимися,
прибегающими к милосердию Божию и заступничеству Божией Матери и святых
угодников. Обнаружением сего явилось благочестивое желание прихожан соорудить
<...> иконы Божией Матери, великомученика Георгия Победоносца и Иоанна
Воина для торжественного перенесения их крестным ходом по приходу и поставления
в храме, чтобы перед ликами сих святых воинов и страстотерпцев молиться за
нынешних страдальцев - воинов родной земли».
Все более неспокойными становились настроения в тылу, и
неутешительными были известия с фронта. Епископ Никодим неустанно трудился на
духовной ниве, желая по мере сил возродить и утвердить дух своей паствы.
11 сентября владыка посетил в Бердичеве храм, который 70
лет не видел архиерея. Настоятель жаловался: псаломщик на войне, молодое
население на войне - по этой причине нет хора. Владыка, как всегда, рассказал о
наболевших проблемах, но главное - о христианской любви и о том, как она должна
выражаться в настоящее смутное время войны.
Далее владыка отправился в село Гришковцы, где среди
встречавших его была семья гофмейстера царского двора А.П.Корнилова, потомка
севастопольского героя. После совместной молитвы владыка сказал: «Необходимо
безропотно нести крест войны и употребить все усилия к благополучному ее исходу».
В Бердичеве к встрече Преосвященного Никодима в Успенский
собор прибыл главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал-адъютант
А.А.Брусилов со свитой. Владыка, обращаясь с речью к генералу, благословил его
на ратные подвиги и вручил ему икону Божией Матери в шитой золотом ризе - дар
Высокопреосвященнейшего Владимира, митрополита Киевского и Галицкого.
Растроганный до слез генерал с благодарностью принял святыню, облобызал ее и
горячо поблагодарил епископа Никодима.
Для ободрения духа находившихся в тылу владыка 25
сентября 1916 года совершил крестный ход с группой прихожан из
Марии-Магдалинского прихода и Михайловского монастыря на Шунявку с
новосооруженной иконой Пресвятой Богородицы, которую накануне он сам освятил.
После епископ Никодим сказал слово о Пресвятой Владычице как нашей заступнице,
молитвеннице и покровительнице во все тяжелые и страшные времена для России.
Владыка не оставлял без внимания и осиротевших детей.
Чтобы как-то помочь им, он, по благословению митрополита Киевского Владимира,
издал циркуляр от 10 ноября 1916 года к отцам настоятелям приходов Киевской
епархии об образовании фонда для воспитания детей-сирот павших воинов, для чего
благословил устроить по всей епархии сбор зерна и огородных продуктов. Деньги,
вырученные от продажи на месте сбора пожертвований, предполагалось передать в
братство Святого Владимира, а также владыка просил разослать в закрытых
конвертах воззвания к земледельцам близлежащих приходов о посильной помощи.
На очередном миссионерском собрании в Старо-Киевской
Вознесенской церкви, 27 ноября, он говорил долго и вдохновенно, развивая и
интерпретируя в контексте военных и революционных событий текст «Восстани спяй
и воскресни от мертвых и освятит тя Христос», после чего были розданы листки
миссионерско-патриотического содержания.
В начале февраля 1917 года епископ Никодим от имени
Свято-Владимирского братства обратился к населению Киевской губернии: «Совет
Киевского епархиального Св. Владимирского братства по примеру прошлых лет
изготовляет подарки для дорогих защитниковвоинов к празднику Святой Пасхи.
Памятуя, что воины вынуждены уже третий раз встречать праздник Святой Пасхи
вдали от родных, в тяжелых условиях боевой жизни, под постоянным страхом за
свою жизнь, - подбодрите их, покажите им крепкую связь с тылом, это принесет
великое утешение в праздник Святой Пасхи. Совет братства обращается к
настоятелям приходов, членам причта, православному населению Киевской губернии,
учащим и учащимся в церковных и миссионерских училищах, кооперативным
обществам и другим организациям и всем добрым людям: привнести и свою лепту на
доброе дело помощи воинам, всякого рода пожертвованиями на подарки. Подарки и
пожертвования Совет братства просит направлять в Киев, Михайловский монастырь,
Свято-Владимирское братство на имя председателя братства».
Общественная жизнь из-за церковной ограды видится
по-другому, не так, как с высот государственных политических олимпов. Епископ
Никодим в феврале 1917 года вместе со своими единомышленниками потребовал от
царя роспуска Государственной Думы, за что попал в немилость и был сослан в
Саратов, но по настоятельному ходатайству светских и церковных деятелей Киева
через три месяца был возвращен на прежнее место.
Война из
отечественной стала превращаться в гражданскую, как это и было задумано худшим
меньшинством. Густые облака мировой злобы, зависшие над Россией, готовы были в
любой момент обрушиться воплощенной злобой и беспрецедентной ненавистью.
В Киеве епископа Никодима застала революция. Разброд и
шатания были во всем - коснулись они и церковной дисциплины. Оздоровление
духовного климата в обществе и армии стало основной темой воззваний владыки, в
которых он раскрывал духовную нищету и пагубность большевизма. Владыка
талантливо и не без успеха развернул большую работу по объединению православных
людей. По его инициативе были созданы Совет объединенных приходов и Братство
приходских советов, в связи с чем он предоставил митрополиту Владимиру рапорт:
«Пастыри г. Киева пожелали объединиться в союз,
выработано и положение этого союза на собраниях под моим председательством,
каковое при сем представляется. В состав этого союза входят более 50 пастырей
г. Киева и 4 киевских викария. На последнем собрании, 28 сентября,
председателем общих собраний избран протоиерей Симеон Трегубов, товарищем -
протоиерей Михаил Вишневецкий, казначеем - протоиерей Владимир Богородицкий и секретарем - священник Николай
Поройков. Доводя о сем до сведения Вашего Высокопреосвященства, почтительнейше
прошу преподать свое Архипастырское благословение союзу трудиться во благо Св.
Церкви, к водворению мира и любви среди пастырей г. Киева и епархии».
Митрополит Владимир 10 октября наложил резолюцию: «От
всей души призываю Божие благословение на деятельность союза, направленную к
водворению мира и любви среди духовенства Киевской епархии».
Союз, организованный епископом Никодимом, неуклонно
возрастал, приобретая новых сторонников. Благословение Божие лежало на его
начинании, успех был очевиден. Каждое дело, обретая смысл в глазах окружающих,
достигало своей цели. Благодаря поистине подвижническим трудам владыки,
укреплялась и обновлялась приходская жизнь - основа всякого церковного
устроения. Усилия святителя способствовали поднятию духа и осознанному
противостоянию разрушителям российской государственности, за что на владыку
Никодима были раздражены петлюровцы.
С еще невиданной дерзостью был убит митрополит Киевский и
Галицкий Владимир (Богоявленский). Распоясавшиеся бандиты, воспользовавшись
«новой политической ситуацией», имя которой анархия, вывели владыку за стены
Киевской Лавры и застрелили.
Великая русская смута только начиналась. Убийство
святителя было пробным камнем в череде опережающих друг друга по жестокости и
цинизму злодеяний. По свидетельству профессора В.В.Зеньковского (в 1848 году он
принял священный сан), уже во время гетманщины на этом месте был поставлен
памятник митрополиту Владимиру. В своих воспоминаниях Зеньковский писал: «К
этому времени уже вернулся из Москвы первый викарий митр[ополита] Владимира
епископ Никодим [2] , человек
очень твердый, крайне правый (он был как раз один из той группы в февр[але]
1917 года, которая требовала от государя роспуска Госуд[арственной] Думы,
крайний противник украинского церковного движения. Он повел очень умную
политику: не споря с украинцами, он предоставил в Москву доклад о положении
Церкви на Украине и настаивал на том, чтобы были поскорее произведены выборы
Киевского митрополита <...> до
созыва Украинского Собора, которому
должно было (и на это вполне соглашалась Москва, недавно лишь благословившая
поместный собор...) сопротивляться до последней степени. Официальным кандидитом
был выставлен митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий). И так как
уверенности в том, что он будет избран, не было (хотя епископ Никодим, хорошо
знавший практику дореволюционных выборов, принимал все меры по устранению
«неблагонадежных» (по украинству) священников), то епископ Никодим получил от
Св. Синода при Патриархе особый указ, коим приостанавливалось введение устава,
введенного в действие Всероссийским Собором. Дело в том, что иначе как путем
выборов нельзя уже было поставить митрополита, а по правилам Всероссийского
Собора для выборов епархиального архиерея нужно было 2/3 голосов. В изъятие
этого правила, по представлению епископа Никодима, была установлена норма
простого большинства для выбора Киевского митрополита. Конечно, в епархии, да и
вне ее это все знали. Крайнее раздражение украинских церковных деятелей
заострялось упорным отказом со стороны епископа Никодима созвать собор».
Но украинские круги настоятельно требовали от него, чтобы
выборы Киевского митрополита как первосвятителя Украинской Церкви непременно
были отложены до собора, на котором они надеялись провести свою кандидатуру.
Как только В.В.Зеньковский стал министром Исповеданий в правительстве гетмана
Скоропадского, он сразу же отправился с визитом к епископу Никодиму. «С
епископом Никодимом у меня был небольшой, но очень характерный разговор. У меня
еще не образовалось никакого плана действий, но я сказал епископу Никодиму, что
взялся за свой пост исключительно из желания послужить церковному миру и
благоустройству, что, войдя в состав правительства, я никогда не стану
переходить компетенции государственной власти в церковных делах, но что
надеюсь, что епископат пойдет мне навстречу, считаясь с очень серьезным и
политическим, и церковным положением. Епископ Никодим, стремившийся ускользнуть
от каких-либо ответственных слов, принимавший меня очень сдержанно и холодно,
сказал, что время для Церкви сейчас действительно трудное, но что Церковь полагается
на свои силы, что он надеется, что я буду уважать свободу Церкви и не
переходить границ государственного вмешательства во внутренние дела Церкви. Я
не счел нужным вступать в спор с епископом Никодимом, но мне сразу стало ясно,
что я имею в лице его врага, который не пойдет ни на какие уступки, который
твердо и упорно будет бороться за те позиции, которые он считает правильными.
Меня это не могло смутить, - я достаточно раньше знал епископа Никодима - но
показало мне сразу же, каким трудным путем предстоит мне идти».
Епархиальное собрание было назначено на 19 мая. Видя
непреклонность владыки и его твердую решимость повести дело в соответствии с
волей Патриарха, Зеньковский перед тем, как доложить о положении церковных дел
в Совете Министров, счел необходимым в частном разговоре с владыкой найти
компромисс. Он предложил на съезде ограничиться обсуждением только епархиальных
проблем и не производить выборов митрополита, а перенести эти выборы на
Украинский Собор. Он говорил: «Жалобы украинского духовенства побуждают
правительство стать на защиту прав Украинского Собора, без всяких оснований
попираемых Вами как заместителем Киевского Митрополита». Находя все новые и
новые аргументы в защиту своей политики, он заметил, что епископ Никодим слушал
его внимательно, но по тому, как он слушал, было ясно, что слова не действуют
на него и он твердо и непреклонно стоит на своей позиции. Присутствовавший при
разговоре архиепископ Евлогий указал министру, что они выполняют благословение
Патриарха и это вопрос уже решенный. «Епископ Никодим стал на формальную точку
зрения, - писал В.Зеньковский, - конечно, не потому что был формалистом, а
наоборот, он постарался сам создать эту формальную преграду, чтобы за нее
укрыться». Епископ Никодим говорил: «Теперь не время созывать Собор, в разгар
лета невозможно получить из деревни ни священников, ни прихожан, а осенью,
когда закончатся работы, можно будет созвать Собор. Выборы же митрополита нам
абсолютно необходимы, потому что епархия не может жить без ответственного главы ее». Парируя,
В.В.Зеньковский пытался указать на то, что он, епископ Никодим, успешно
справлялся со всеми проблемами уже четыре месяца и ничего страшного не
произойдет, если это продлится до осени, но его аргументы не имели действия. «Я ничего своей властью, - сказал
архиерей, - переменить не могу».
Независимость архиерея испугала Зеньковского, и он
поспешил сообщить в Совет Министров о нарочитом стремлении епископа Никодима
обойти Собор и провести в Киевские митрополиты Антония (Храповицкого). «Совет
Министров был крайне возмущен поведением епископа Никодима, - вспоминал
Зеньковский, - и кто-то предложил просто полицейски не допустить епархиального
собрания, в крайнем случае, даже разогнать его». В результате доклада министру
Исповеданий было поручено от имени правительства потребовать не выбирать
митрополита.
По приглашению епископа Никодима Зеньковский приехал на
собрание, и председательствующий архиепископ Евлогий сразу же как члену
правительства предоставил ему слово. Министр еще раз попытался оказать давление
на епископат и заявил, что правительство не желает вмешиваться в церковные
дела, но в то же время не может быть равнодушным к церковным разногласиям,
считает их крайне опасными и просит отложить выборы митрополита. «Я отметил,
что правительство желает жить в мире с церковными людьми, но оно сделает,
конечно, свои выводы, если его просьба, основанная на серьезных данных, не
будет уважена. Епархиальное собрание, конечно, свободно поступить, как оно
хочет - но и правительство свободно в случае отказа собрания последовать
предложению правительства поступить соответственно».
Но уже через два часа епископы сообщили Зеньковскому, что
со стороны правительства производится насилие над Церковью и что указ Патриарха
нельзя не исполнить, не нарушая церковной дисциплины. Даже тот, кто шел против
линии епископа Никодима, считал неудобным откладывать выборы. Предвидя давление
со стороны правительства, епископ Никодим своевременно добился у Патриарха
того, чтобы митрополит в данном случае был выбран большинством голосов, что
оказалось решающим.
Владыка Евлогий (Георгиевский) получил от Святейшего
Патриарха Тихона указание провести выборы нового Киевского митрополита.
Представлено четыре кандидатуры: митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий),
митрополит Платон (Рождественский), бывший Экзарх Грузии, митрополит
Новгородский Арсений (Стадницкий) и епископ Уманский Димитрий (Вербицкий).
Обсуждение кандидатур вызвало немалое волнение у православных Киева. В принятии
решения участвовало около 300 человек, и большинством был выбран митрополит
Антоний. За него стояло все русское население и украинские центристы, а за
епископа Димитрия - «самостийники». Игнорируя результаты выборов, правительство
признавало владыку Антония митрополитом Харьковским, а не Киевским, а по всем
вопросам Киевской епархии официально обращалось к епископу Никодиму. Такое
положение не устраивало правительство, и оно решило обратиться к Патриарху с
претензией. Об этом стало известно, и в тот же день к Зеньковскому прибыл
архиепископ Евлогий и попытался объяснить выборы не нежеланием сотрудничать с
украинским правительством, а невозможностью ослушаться Патриарха. Он и другие
архиереи сожалеют об этом несоответствии и не теряют надежды на нормализацию
отношений. Далее архиепископ Евлогий попросил правительство не обращаться к
Патриарху о непризнании собрания законным, так как это нарушит церковный мир, и
предложил обо всем договориться в Киеве. Владыке удалось уговорить министра не
предпринимать никаких действий. Воспользовавшись перемирием, епископ Никодим отправил в Москву своего доверенного
человека (иеромонаха Димитрия из Михайловского монастыря) со всеми официальными
материалами о выборах на утверждение Святейшему Патриарху Тихону и Высшему
Церковному Совету. Признание выборов законными вызвало большое раздражение в
украинском правительстве, и была срочно отправлена телеграмма с просьбой
воздержаться от утверждения новоизбранного митрополита до получения от
украинского правительства материалов, освещающих официальную точку зрения. Но
из этого ничего не вышло. Князь Е.Н.Трубецкой сообщил о том, что, по сведениям
«Общественного центра» (антибольшевистская организация в Москве), министром Исповедания
назначен профессор Зеньковский, ставший униатом, что ускорило утверждение митрополита
Антония. Через несколько недель в Киев пришли документы за подписью Патриарха с
подтверждением законности выборов и сообщением Высшего Церковного Совета о
невозможности их отмены. И в то же время Патриархия надеется на то, что
«гетманское правительство не оставит Православную Церковь без своего содействия
и помощи в ее нуждах». В.Зеньковский писал: «Ответ этот закреплял положение,
создавшееся еще на епархиальном собрании и делал невозможным никакой
компромисс. Церковь и государство на Украине оказались таким образом в войне, и
я, конечно, очень тяжело переживал эту ненужную, провоцированную епископом
Никодимом и близким к нему духовенством войну». Исполняя благословение
Патриарха, епископ Никодим одержал победу в неравном столкновении с украинским
правительством.
Епископ Евлогий
(Георгиевский)
в соборе города
Холма
Власть гетмана не могла создать армии и не имела никакой
реальной опоры. За несколько дней петлюровской осады в Киеве резко поднялись
цены на хлеб, и так как помощи ждать было неоткуда, 14 декабря 1918 года
министерство вынесло постановление о сдаче города. В тот же день галицийский
корпус сичевых стрельцов во главе с Е.Коновальцем, назначенным Директорией
командиром «осадного корпуса», вошел в Киев, в честь чего на Софийской площади
был устроен парад. Произошла очередная - четвертая - перемена власти. Первое,
что сделали петлюровские отряды, - расстреляли около стен музея более ста
офицеров старой русской армии. На киевлян это подействовало удручающе. Как
пишет А.А.Гольденвейзер в своих воспоминаниях, «единственное административное
мероприятие, которое Директория успела не только декларировать, но и
осуществить, было снятие всех имевшихся в городе русских вывесок и замена их
украинскими <...>. Руский язык не допускался даже наряду с украинским.
Вывески же на иностранных языках не подлежали снятию. Приказ о немедленной
украинизации вывесок частным образом мотивировался тем, что галицийские войска,
которых Петлюра призвал освобождать Украину, были весьма сконфужены, когда они,
овладев наконец Киевом, оказались в совершенно русском городе. Между тем для
них-то русский язык был действительно чужд и мало понятен. И вот, уступая
чувствам своих войск, атаман Коновалец издал свой исторический приказ, следы
которого долго еще напоминали киевлянам об эфемерном владычестве Директории
<...>. Весь город в эти веселые дни представлял собой гигантскую малярную
мастерскую. Улицы были полны лестниц, ведер с красками и т.п. Особые патрули
расхаживали по городу и проверяли, исполнен ли приказ. В случае каких-либо
орфографических сомнений они же разрешали их с авторитетностью академии наук».
17 декабря архиепископа Евлогия (Георгиевского)
арестовали петлюровские офицеры. За ним пришли прямо в Печерскую Лавру, когда
он пил чай с митрополитом Антонием (Храповицким), и отвезли в гостиницу
«Версаль», временно обращенную в тюрьму. На следующий день в белом клобуке, с
папкой в руках появился невозмутимый митрополит Антоний. Владыка Евлогий
бросился с благодарностями к митрополиту, но радость его была преждевременной.
Как только решетка затворилась, он понял, что обрел не свободу, а
замечательного сокамерника. По коридору ходили солдаты и офицеры. Владыка
Евлогий вспоминал: «Один из них спросил митрополита Антония, за что нас
посадили. «За православную веру», - ответил владыка. Солдат усомнился: «За
веру? За веру не сажают, наверное, какие-нибудь вы злодеи». Но наступила уже
другая эпоха, упразднявшая подобные вопросы: за веру не только сажали, но и расстреливали.
Епископ
Димитрий (Вербицкий). Киев. 1917 год
В 23.00 того же дня владык отправили поездом в Галицию. В
дороге конвоиры стали заботиться об арестованных, угощать их едой и чаем. Один
из солдат собирался ехать в Киев и предложил владыкам передать записку.
По приезде в Тернополь владык разместили в еврейской
гостинице, но вскоре перевели в город Бучач в униатский Базилианский монастырь.
Записка дошла до Печерской Лавры, после чего духовенство и миряне направились к
Петлюре с просьбой облегчить участь архиереев. Но Петлюра хотел одного - чтобы
этих владык на Украине больше не было, и освободить их отказался. Однако после
долгих переговоров он разрешил им иметь все необходимое для службы. И вот как
раз перед Рождеством два лаврских монаха привезли облачения, церковные сосуды и
прочее.
В это же время в Киеве был арестован епископ Никодим, и
уже на Святках оказался в Базилианском монастыре вместе с арестованными владыками.
С ним прибыл иеромонах Николай, беззаветно преданный ему человек, последовавший за владыкой в заключение
добровольно. Заботливо и преданно он стал относиться ко всем владыкам: подметал
пол, чистил сапоги, исполнял все необходимое без малейшего неудовольствия.
Одну келью занял митрополит Антоний, другую - архиепископ
Евлогий и епископ Никодим, а в третьей келии поселились иеромонах Николай,
архимандрит Виталий и иеромонах Тихон, арестованные вслед за епископом
Никодимом. В одной из келий совершалась служба. Днем узники гуляли по саду, а
по вечерам униатские монахи приглашали владык к себе, угощали кофе, вели
религиозные беседы. Епископ Никодим был отличным музыкантом и каждый вечер на
стоявшей в ризнице фисгармонии исполнял церковные песнопения.
Весной неожиданно появился епископ Алексий (Дородницын),
пообещал хлопотать об освобождении, но так ничего и не сделал.
Вскоре приехал профессор филологии Киевского университета
Иларион Огиенко. В это время он работал над переводом богослужебных книг на
украинский язык. Называя себя православным, он без смущения причащался с
униатами. (С 1919 по 1921 год он был министром просвещения в правительстве
Украины. В будущем - архиерей с неординарной биографией.) Его обещания
похлопотать об освобождении узников также остались без результата.
Приближалась Пасха. В Великую Субботу неожиданно для всех
появился иеромонах Иов из Почаевской Лавры. Он приехал исповедовать узников и
привез с собою куличи, пасхи и письма, в которых почаевские монахи писали:
«Лобызаем ваши узы».
Это время архиепископ Евлогий вспоминает так: «Не знаю,
долго ли продолжалось бы наше заточение, если бы не изменилось политическое
положение Украины. Завязалась борьба украинцев с поляками, для украинцев
неудачная. Поляки их энергично теснили. Украина разделилась на Восточную
(Киевщина) и на Западную (Галиция) и организовала два правительства,
объединявшиеся под верховной властью Петлюры. Во Львове, центральном городе
Галиции, заседало правительство, составленное из галичан и возглавляемое
Петрушевичем, в Киеве - правительство Петлюры. До нас добежал слух, что поляки
взяли Львов, что правительство вынуждено бежать на восток. А потом мы узнали,
что бежавшие министры вот уже две недели как живут в вагонах на нашей станции».
Заключенных освободили и даже предложили доставить на
Волынь. Владыки были в некотором замешательстве, но все же решились остаться на
милость и великодушие поляков. Все были согласны, что ехать куда-либо в такое
смутное время, когда орудуют вооруженные банды, не стоит.
Под Троицу поляки вошли в город, и уже на следующий
день, прямо после литургии арестовав владык, посадили их на грязные навозные
телеги и под проливным дождем отправили в местечко Монастыржинско. По прибытии
их обыскали и отправили дальше. Недалеко от Станислава толпы пьяных польских
солдат и офицеров, окружив телегу, осыпали густой бранью православных
архиереев. Один из солдат сорвал с архиепископа Евлогия шапку и очки и бросил в
грязь. Все могло бы кончиться трагично, если бы не вмешательство одного офицера.
Прибыв в Станислав, во избежание «непредвиденного»,
владык решили не помещать в казармы и отвезли в «Бельвю» - местный публичный
дом. Дали отвратительную грязную комнату. Митрополит Антоний посоветовал не
раздеваться, все легли в мокрых рясах и не сомкнули глаз до утра от солдатского
топота, бабьего визга и выстрелов...
Наутро митрополит Антоний обратился к униатскому епископу
Григорию Хомишину в надежде на его заступничество и помощь, но безуспешно.
Комендант также отказался участвовать в их судьбе. Все решилось неожиданно.
Н.С.Серебреников, организовавший приют для бывших граждан Российской империи,
случайно узнал, что православные архиереи находятся в борделе, и был возмущен
до крайности. Он был влиятельным человеком и добился их освобождения.
Но вскоре владык арестовали вновь и отправили дальше во
Львов. Там они нашли радушный прием у митрополита Андрея Шептицкого,
вернувшегося недавно из русского плена (его освободило временное
правительство). Рассказывая о своем плене, он поведал, как при царском режиме
приезжал к своему другу графу Красинскому в Витебскую губернию под видом
торговца свиньями и рассылал своих эмиссаров скупать русские древности. Будучи
большим патриотом Киевской Руси и всего, что связано с ней, он утверждал, что
это и есть ничем не замутненная русская стихия, которую нельзя этнографически
отождествлять и политически сочетать с Великороссией. О восточном церковном
искусстве он говорил: «Оно чище воплощает христианскую идею, чем западное».
Но и под властью польского владыки они не чувствовали
себя в безопасности. Митрополит Андрей Шептицкий порекомендовал обратиться к
польским властям через Клемансо, так как в этот момент обсуждался Версальскиий
договор. Шептицкий помог наилучшим образом скорректировать бумаги, которые и
были отнесены во французское военное агентство во Львове.
Через несколько дней пришло предписание отправить
митрополита Антония, архиепископа Евлогия и епископа Никодима в Краков. Везли
их под конвоем и разместили в местечке Беляны, на берегу Вислы, в монастыре
монахов-молчальников («camaldules»). Жили монахи не общежительно, а в небольших
домиках с огородами. Одежду носили грубую, донашивая ее до полной ветхости.
Приветствовали друг друга неизменным «memento mori, frater». Но архиереев
окружали не только монахи. Семь жандармов-пилсудчиков неотступно сторожили их.
Через некоторое время владык отправили в Краков к
кардиналу Сапеге. Кардинал сказал: «Ваши имена известны, но они окружены
ненавистью, вас держат под охраной, чтобы толпа вас не растерзала».
«Мы добровольно отдали себя в руки поляков, надеялись на
их великодушие, - ответил митрополит Антоний по-латыни, - а к нам отнеслись,
как к преступникам. У нас на Кавказе есть дикое, разбойничье племя ингушей:
если кто добровольно отдается под их покровительство, тот человек для них
священный. А с нами поляки не так». Это вызвало переполох. Вся свита кардинала
засуетилась: «Что такое? Какие еще ингуши?» На этом аудиенция закончилась, и
архиереев отвезли в монастырь. Вскоре монахи расположились к своим пленникам и
разрешили служить. Благо, все необходимое оставалось с ними. Богослужение
укрепило и утешило узников.
Пришел ответ из Парижа: французские власти просят
пропустить владык в район расположения армии Деникина и оказать им в пути
всяческое содействие. Через несколько дней был подан автомобиль, и архиереи в
сопровождении польского офицера, с провизией, подаренной монахами, отбыли на
вокзал.
В Черновцах владыки посетили 86-летнего румынского
патриарха Владимира Репту. Великолепный дворец, роскошный прием, но теплого
общения не получилось из-за симпатий патриарха к Австрии. В Яссах архиереев
принял митрополит Пимен.
Через Галат они отправились в Константинополь на пароходе
русского торгового флота «Владимир». Константинополь произвел на всех чудное
впечатление. Владык принял Местоблюститель патриаршего престола митрополит
Дорофей с членами Синода. С ними оказался архиепископ Анастасий (Грибановский),
бежавший из Бессарабии от румынских националистов. Прием был официальный и
непродолжительный.
Владыка Евлогий (Георгиевский) вспоминал: «Когда в Киеве
меня арестовали, я думал, что мне конец <...>. Весь дальнейший период
плена прошел под знаком неволи, бесправия, подавленности <...>. Господь
изъял меня из России в недосягаемость. Я был в России фигурой заметной, колющей
глаз, и был бы, несомненно, одной из первых жертв террора. Плен сохранил мне
жизнь <...>. Дни плена явились цепью чудес - реально ощутимое
вмешательство Божественного Промышления в мою судьбу, и теперь я знаю опытно,
что означает возглас: «С нами Бог!»
В той же мере это касается и епископа Никодима
(Кроткова). После Успения 1919 года, пробыв в плену 9 месяцев, архиереи прибыли
в Новороссийск. Их встретили, как воскресших, с восторгом. Оказывается, прошел
слух, что их расстреляли, и по ним даже служили панихиды. Митрополит Антоний и
епископ Никодим остались в Новороссийске, а архиепископ Евлогий выехал в
Екатеринбург к брату.
Вскоре пришли известия, что в Киеве белые, и митрополит
Антоний с епископом Никодимом, невзирая на все сложности, поспешили уехать.
Владыка Никодим сразу же принялся за церковные дела. Надо сказать, что ставя
выше всего церковные интересы, в политическом отношении он занимал нейтральную позицию. Высказываясь всегда за
целостность Церкви и государства, он даже говорить всерьез об автокефалии
категорически отказывался. В ярославской тюрьме на последних допросах такая
церковная позиция будет расценена как политическое преступление, направленное
против советской власти. «Ставить Церковь выше государства - контрреволюция», -
скажет следователь. Несмотря на давление петлюровцев, а после и большевиков,
владыка отстаивал только интересы Церкви. На последних допросах он так
определил свою позицию во время Гражданской войны: «Я стоял за единую неделимую
Церковь и Родину, невзирая на то, какая в ней будет власть».
Деникин ушел из Киева, а вместе с ним - митрополит
Антоний (Храповицкий). Реальность расправы при встрече с большевиками была
слишком очевидна. Но епископ Никодим по благословению митрополита остался, так
как это совпало с его внутренним убеждением: Церковь не должна оставаться без
архипастыря. И киевская паства отвечала владыке любовью и признанием.
Впоследствии на допросах такая решимость к самопожертвованию вызовет подозрение
и будет истолкована следователем как сотрудничество с деникинской разведкой.
Сразу же по прибытии в Киев владыка отправил к Патриарху
Тихону иеромонаха Димитрия с подробным отчетом о положении церковных дел в
Польше и Киеве. Иеромонах Димитрий вернулся от Святейшего с одобрением
деятельности епископа Никодима и указом о возведении его в сан архиепископа с
назначением на Таврическую кафедру.
После шести месяцев пребывания в Киеве владыка, выполняя
благословение Патриарха, с риском для жизни пересек линию фронта и в июне 1920
года приехал в Симферополь. Через много лет и этот подвиг послушания станет на
предсмертных допросах обвинением в шпионаже в пользу Деникина, а благословение
Святого Патриарха Тихона - отягчающим обстоятельством. «Кадровый тихоновец» -
это уже само по себе контрреволюция. В Симферополе архиепископ Никодим встретился
с митрополитом Антонием, который только что вернулся из Турции, где безуспешно
искал поддержки у старых друзей.
Вскоре армия Врангеля под давлением большевиков стала
покидать Крым, а с нею - все желающие. Но и на этот раз архиепископ Никодим
предпочел не оставлять страждущее Отечество и свою паству. Митрополит Антоний
одобрил такое решение. В Крыму также остался архиепископ Таврический Димитрий
(Абашидзе), ушедший за штат по благословению Святейшего Патриарха Тихона. 21
августа 1921 года он получил указ от Патриарха и поселился в Топловском
монастыре, недалеко от Феодосии, где прожил около года.
Приняв дела епархии, архиепископ Никодим с прежней
энергией погрузился в церковную жизнь.
В 1922 году советская власть объявила об изъятии
церковных ценностей. Голодающее Поволжье стало удобным поводом для нанесения
смертельного удара по Православной Церкви. Своей целью большевики ставили не
столько изъятие само по себе (они не сомневались, что ценности заберут во всех
случаях), сколько уничтожение лучших представителей Русской Церкви, в первую
очередь, архиереев и священников. С впечатляющей откровенностью в секретном
письме к членам Политбюро в марте 1922 года В.Ленин писал: «Для нас именно
данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и
вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех
разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции
на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах
едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и
поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и
беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно
сопротивления. Именно теперь громадное большинство крестьянской массы будет не
в состоянии поддержать сколько-нибудь значительно ту горстку черносотенного
духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать
политику насильственного сопротивления советскому декрету». В письме давалось
конкретное указание, как действовать: «Чем большее число представителей
реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу
расстрелять, тем лучше». (Ленин В.И. Письмо Молотову для членов
Политбюро).
28 марта 1922
года в «Известиях» был напечатан список врагов народа, куда по логике
большевиков попала лучшая часть российского духовенства. Одним из первых был
назван Святейший Патриарх Тихон. В свою очередь, КрымЦИК, чтобы не отстать в
столь важном революционном деле, 30 марта издал указ, в котором всем
православным храмам предписывалось в 36-часовой срок с момента получения
циркуляра все ценности по имеющимся описям опечатать и сдать в Наркомфин.
КрымЦИК обязал всех в 6-часовой срок сообщить о результатах выполнения этого своеобразного
постановления. Ответственность за проведение циркуляра в жизнь возлагалась на
представителей общины. Так как за эти смутные годы практически все храмы
Крымской епархии в той или иной степени были уже обворованы или ограблены,
предусмотрительные большевики к этому циркуляру сделали дополнение под №38,
сообщавшее, что «лица, являющиеся хранителями церковных ценностей по своему
юридическому или фактическому положению, будут привлекаться к ответственности
наравне с совершителями краж». И даже: «если они предоставят доказательства
своей непричастности к кражам, их все равно будут привлекать за небрежное
хранение ценностей». В примечании было сказано: «Пользующиеся церковным
имуществом обязаны представить старые (до 1917 года) инвентарные книги, описи клиросных
ведомостей, независимо от описей, предоставленных при заключении договора с
местными Советами, а непредоставление, сокрытие или предоставление этих
документов в испорченном виде служит основанием для привлечения виновных к
судебной ответственности как за уничтожение или сокрытие указанных документов.
Требование: а) опись в трех экземплярах недвижимого и движимого церковного
имущества, б) отдельно от указанной - опись в трех экземплярах инвентарного
имущества, предназначенного специально для богослужебных целей».
см. Священномученик Никодим Архиепископ Костромской и Галичский - Продолжение
прот. Николай Доненко
[an error occurred while processing this directive]
Украинская баннерная сеть
|
