105 лет назад, 16 апреля 1917 года, на Финляндском вокзале Петрограда ждали один поезд. Ждали его к одиннадцати часам вечера, однако поезд сильно опаздывал. Ожидание затянулось за полночь. В итоге поезд прибыл уже 17 апреля. Пассажиров в нём хватало. Но встречу готовили только одному.
Журналист или «живая легенда»?
Тому самому, что при пересечении границы Швеции и Финляндии, что пока ещё входила в состав России, заполнил опросный лист следующим образом: «Русский, православный. Политический эмигрант. Следую в Петроград, оставаться в Финляндии намерения не имею. Профессия — журналист. Имя — Владимир Ульянов».
В принципе, с формальной точки зрения всё верно. Придраться не к чему. Но если уж разбирать честь по чести, то опросный лист должен был выглядеть примерно так: «Живая легенда мирового социал-демократического движения.
Вождь российского пролетариата. Следую в Петроград с намерением вывести русскую революцию на новый виток. Профессия — глава самой мощной партийной организации. Имя — Ленин».
Возможно, кому-то покажется, что здесь слишком много пафоса. Тем не менее, всё сказанное — правда. Разумеется, в той или иной степени.
Скажем, статус «живой легенды» был подтверждён ещё до прибытия Ленина в Петроград. Несмотря на то, что газеты в тот день не выходили, рабочие Питера были прекрасно осведомлены, кто к ним едет. И не только Питера. На той самой границе, где Ленин заполнял опросный лист, его уже встречало несколько сотен рабочих Сестрорецка. В Петрограде же счёт шёл на тысячи, если не на десятки тысяч. Встреча была поистине грандиозной. Рабочие ждали своего заступника.
Хит на долгие годы
О том, какой Ленин политик, толком не было пока известно никому. О том, какой он теоретик, знали немногие — те, кто действительно интересовался его трудами по марксизму и политэкономии. А вот о том, что он заступник, знали давно, ещё с прошлого века. Конкретно — с 1893 года, когда Ленин перебрался в Петербург и устроился на должность помощника присяжного поверенного Михаила Волькнештейна. Именно в этом качестве он начал «организовывать на заводах и фабриках марксистские кружки и проводить в них занятия с рабочими». Эти слова могут нагнать невыразимую скуку, но только не в случае с Лениным. Он не столько «проводил занятия», сколько раскрывал глаза на то, как всё по-настоящему устроено, почему тебя штрафуют и кидают с зарплатой и как бороться за свои интересы. Вот воспоминания рабочего Владимира Князева: «Собравшиеся слушали его внимательно. Главной мыслью, как мы поняли, было то, что люди неясно представляют себе свои интересы, а главное, не умеют пользоваться тем, чем могли бы воспользоваться. Слушать его было легко, так как он всё объяснял, что было нам непонятно». Из таких вот занятий сложилась, например, ленинская брошюра 1895 года: «Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах». Среди рабочих она распространялась массово и стала безусловным хитом на долгие годы. Так что рабочие уже точно знали и успели рассказать следующим поколениям, что такое Ленин, почему его дело правое и как к нему стоит относиться.
Выступили с размахом
Примерно то же самое можно сказать и о партии большевиков. Да, она была не самой массовой. Если точнее — скорее, наоборот, была одной из самых малочисленных. К моменту приезда Ленина большевики уступали по численности даже своим «коллегам», социал-демократам из фракции меньшевиков — 24 тысячи человек против 35 тысяч. Разрыв с конституционными демократами, представлявшими тогда «партию власти» был ещё значительнее — кадеты перешли рубеж в 100 тысяч человек. Ну а о сравнении с партией социалистов-революционеров смешно и говорить. Эсеров насчитывалось более 400 тысяч. Большевики на этом фоне выглядели бледно.
Но тут как нельзя кстати будет цитата из книги Александра Суворова «Наука побеждать»: «Брать не числом, а умением». То, что такое настоящее умение, большевики покажут потом, в октябре и позже. Но серьёзная заявка была сделана буквально сходу. Этой заявкой была встреча главы партии. Вот что говорил о декорациях момента Николай Суханов — член Исполкома Петроградского Совета, по взглядам колеблющийся между меньшевиками и эсерами: «Толпа перед Финляндским вокзалом запружала всю площадь. Над бесчисленными красными знаменами господствовал великолепный, расшитый золотом стяг: „Центральный Комитет РСДРП (большевиков)“. Под красными же знамёнами с оркестрами музыки были выстроены воинские части. В двух-трёх местах из толпы высовывались страшные контуры броневиков. А с боковой улицы двигалось на площадь, пугая и разрезая толпу, неведомое чудовище — прожектор, внезапно бросавший в бездонную, пустую тьму огромные полосы живого города — крыш, многоэтажных домов, столбов, проволок, трамваев и человеческих фигур… На платформе было ещё более торжественно. По всей длине шпалерами стояли воинские части, готовые взять „на караул“; через платформу на каждом шагу висели стяги, были устроены арки, разубранные красным с золотом; глаза разбегались среди всевозможных приветственных надписей и лозунгов революции. Большевики, умея вообще блеснуть организацией, стремясь всегда подчеркнуть внешность, показать товар лицом, приготовили самый настоящий триумф».
Между прочим, Суханов оставил свидетельство разницы между большевиками и эсерами в организационных способностях. В том же месяце на тот же Финляндский вокзал и тоже из эмиграции, прибывал вождь партии социалистов-революционеров Виктор Чернов. Вот как эсеры встречали своего лидера: «Финляндский вокзал в общем представлял ту же картину, что и при встрече Ленина пять дней тому назад. Однако, несмотря на свою большую популярность в массах, эсеры не только не затмили большевиков пышностью встречи, но серьёзно отстали от них. Порядка было значительно меньше».
Его главный «сюрприз»
А вот о намерении Ленина вывести русскую революцию на новый виток к тому моменту не знал ещё никто. Это стало главным сюрпризом. Прежде всего, для Временного правительства, члены которого видели себя главными революционными фигурами и людьми, «творящими историю». Дескать, всё — революция свершилась, теперь начинаем строительство новой жизни и новой России.Самое интересное, что с ними в той или иной степени были согласны и остальные. Даже социал-демократы. Даже большевики!
Председатель Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов меньшевик Николай Чхеидзе, встречая Ленина, выразил надежду: «Товарищ Ленин, от имени Совета рабочих и солдатских депутатов и всей революции мы приветствуем вас в России… Но мы полагаем, что главной задачей революционной демократии является сейчас защита нашей революции от всяких на нее посягательств — как изнутри, так и извне. Мы полагаем, что для этой цели необходимо не разъединение, а сплочение рядов всей демократии. Мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели…»
Ответ Ленина ошеломил всех: «Не нынче-завтра, каждый день может разразиться крах всего европейского империализма. Русская революция, совершённая вами, положила ему начало и открыла новую эпоху. Да здравствует всемирная социалистическая революция!»
Оторопел не только Чхеидзе. В течение ближайших недель шла ожесточённая борьба внутри партии большевиков — некоторых такой задор Ленина не на шутку испугал: «Старик пересидел за границей и перестал понимать Россию! О какой ещё новой революции может идти речь?»
И всё же этот смешной человек невысокого роста, едва сменивший буржуазный котелок на «пролетарскую» кепку, купленную в шведском магазине PUB за несколько дней до прибытия в Россию, сумел настоять на своём. Сорок вторая по численности партия нехотя, подчиняясь исключительно дисциплине, приняла его тезисы о продолжении революции. Результат станет ясен к октябрю.
